Жилины. История семейства. Книга 1. Владимир Жестков

пришёл, а с гостинцами. Кому куклу, кому игрушку какую, а ещё всем сверх того по леденцу да прянику печатному. Вот радости-то было!

      А матушка, как вошёл он, с лавки вскочила, к сыну прижалась вся. Он ей красивый расписной платок подарил – дядя Тихон передать попросил. Очень ей платок понравился, тут же примерять начала. А вот тятя, когда Иван ему новый кошель, красиво расшитый, подал, на подарок даже не глянул, в карман его сунул да сквозь усы буркнул только:

      – Что так рано пришёл? До сева ещё недели две или три. Нам тебя кормить нечем, сами полуголодные ходим.

      И всё. Ни тебе здравствуй, сын, ни тебе спасибо.

      Тятенька угрюмый целыми днями то на лавке лежал, то с мужиками балакал. Хорошо ещё, они хлебное вино, как во многих других деревнях принято было, не пили. Иван матушке помогал: и за скотиной ходить, и по дому – то у плиты подсобить, то воды с реки натащить, чтобы на пару дней хватило. В общем, без дела не оставался. Маменька на сына нарадоваться не могла, а тот ей всё-всё, что день за днём делал, пока у Тихона жил, пересказывал. Так три недели и прошли.

      С едой действительно было худо. Обе коровы ходили стельные и молока уже не давали. Куры сели на яйца и тоже почти не неслись. А всё, что насолено, наквашено да насушено с осени было, за зиму съесть успели. Соли и той на донышке туеска осталось, поэтому её так экономили, что всё недосоленным варили. Оставалось ждать нового урожая ягод с грибами.

      Первой крапива у плетня подниматься стала, и тут же её на щи пустили, ели да нахваливали. Потом грибы пошли, самые первые – сморчки и строчки. Их много росло в лесочке, который почти к огороду по задам подходил. И вот ведь что интересно: строчки со сморчками там всегда, как снег сходил, появлялись, а как пропадали они, ничего другого из грибов там не росло. Маменька их отваривала в двух или трёх водах и только после этого жарила. А ещё блины ими начиняла и ещё раз обжаривала – вкуснотища! Тут-то семья и отъелась немного после вынужденной голодовки.

      Всё лето Иван работал наравне со взрослыми. И с сохой ходил, и с тятей бок о бок рожь сеял, и косил. С большой косой ему работать несподручно ещё было, вот тятя у кого-то из соседей небольшую косу, специально для подростков выкованную, и выпросил – пусть сынок к косьбе приобщается. Все неудоби Иван исправно выкосил. Туда взрослые мужики заходить не любили. «Места маловато, разгуляться негде», – оправдывались они, а на самом деле возиться не хотели. Или камней там много, или болотины на каждом шагу, или ещё какая незадача. Батюшка, что было не в его характере, пару раз даже громко, так, чтобы сын услышал, в разговоре с другими мужиками с похвалой о нём отозвался, и что уж совсем удивительно, однажды кошель, Иваном даренный, достал и начал его всем показывать. Вот, мол, сын молодец, какой подарок родному тятеньке сделал.

      Лето выдалось жарким, детвора из речки не вылезала, а вот Ивану лишь пару раз удалось вволю покупаться, столько дел он на себя взвалил. Время свободное выдавалось – он ватагу братьев и сестёр, всех, кто твёрдо на земле стоять научился, в лес вёл. С ним