Тесные врата. Фальшивомонетчики. Андре Жид

присоединились Жюльетта с Абелем, и мы, сидя на скамейке под буками, провели остаток дня за перечитыванием «Триумфа времени» Суинберна: каждый по очереди читал по одной строфе. Наступил вечер.

      – Пора! – сказала Алиса, целуя меня на прощанье, будто бы в шутку, но одновременно как бы припоминая – и довольно охотно – роль старшей сестры, к обязанностям которой ей пришлось вернуться в связи с моим неблагоразумным поведением. – Обещай же мне, что отныне ты будешь менее романтичен, ладно?..

      – Ну как, состоялась помолвка? – спросил меня Абель, едва мы снова остались вдвоем.

      – Дорогой мой, об этом больше не может быть и речи, – отрезал я, добавив не менее категоричным тоном: – Так будет намного лучше, никогда еще я не был так счастлив, как сегодня вечером.

      – И я тоже! – воскликнул он и вдруг бросился мне на шею. – Сейчас я скажу тебе нечто потрясающее, необыкновенное! Жером, я влюбился без памяти в Жюльетту! Я еще в прошлом году о чем-то таком догадывался, но с тех пор столько воды утекло, и я не хотел ничего говорить тебе до сегодняшней встречи. А теперь все: моя жизнь решена. Люблю, да что люблю – боготворю Жюльетту!

      – То-то мне давно уже казалось, что я не просто так к тебе привязан, а как к будущему шурину!..

      Тут он начал петь, хохотать, изо всех сил сжимать меня в своих объятиях, прыгать, как ребенок, на своем диване в вагоне поезда, мчавшего нас в Париж. Я был буквально задушен его излияниями и одновременно несколько смущен присутствовавшей в них примесью литературности, но как, скажите мне, противостоять такому неистовому веселью?..

      – Так что, ты уже объяснился? – вставил я наконец между двумя очередными приступами.

      – Да нет же, как можно! – воскликнул он. – Я не собираюсь сжигать самую очаровательную главу в этой истории.

      В любви и лучше есть мгновенья,

      Чем те, что дарит объясненье…

      Помилуй, кому другому, но только не тебе упрекать меня в медлительности!

      – Ладно! – оборвал я его в некотором раздражении. – Скажи лучше, что она?..

      – Так ты не заметил, как она была взволнована, увидев меня! Как она поминутно краснела, как была возбуждена, как от смущения без умолку говорила!.. Да нет, разумеется, ты ничего не заметил, ты был занят одной Алисой… А как она расспрашивала меня, как ловила каждое мое слово! Она здорово поумнела за этот год. Не знаю, с чего ты взял, что она не любит читать; просто ты, как всегда, все достоинства приписываешь Алисе… Нет, ты бы просто поразился ее познаниям! Угадай, какое развлечение мы нашли после обеда? Припоминали одну из дантовских Canzone! Каждый говорил по стиху, и это она поправляла меня, когда я сбивался. Ты знаешь ее прекрасно: Amor che nella mente mi ragiona. И ведь ни разу не сказал мне, что она выучилась итальянскому!

      – Я и сам этого не знал, – пробормотал я, немало удивленный.

      – Да как же! Когда мы только начали эту Canzone, она сказала мне, что услышала ее впервые от тебя.

      – Видимо, она слышала, как я читал ее Алисе.