Белый пудель. Александр Куприн

в лейку.

      – А, господин рачитель, попались? – спрашивал он с комическим злорадством. – Пожалуйте, пожалуйте в компанию. Там вам веселее будет.

      Или:

      – Мое почтение, господин Раковский. Ждали с нетерпением вашего приезда. Милости просим.

      Три или четыре рака от нас ушли. В этих случаях мы горячились и осыпали друг друга едкими упреками. Но едва поплавок вздрагивал в воде, – наша вражда мгновенно утихала, и мы снова с дрожащими от волнения руками, шепотом подзадоривали друг друга:

      – О-о! Вот как потянул! Должно быть, громадный Раковецкий клюет!..

      В младенческом восторге мы называли наших жертв самыми чудовищными именами. Необычное бодрствование, красота ночи и страсть рьяных рыболовов взволновали и опьянили нас.

      Но после десятка дело пошло хуже. Двенадцатого рака мы дожидались около четверти часа.

      – Что это ничего не ловится, Емельян Иванович? – спросил я раздраженно.

      Он развел руками.

      – Господь его знает. А может быть, те, что от нас по вашей милости ушли, взяли да и рассказали другим, какие мы есть на свете хитрые люди. Почем знать?

      – Ну вот пустяки! Разве может рак рассказывать что-нибудь? У него и голоса-то нет…

      – Э! Вы не говорите так. У него голоса нет, нет, а все-таки он – животное умное. Даром что! Уж как-нибудь там… жестами, что ли, а наверно передаст…

      Мы молчали, на меня нашло то странное, неподвижное очарование тишины, которое испытывается только в самом раннем детстве. Я глядел, не отрываясь, на красный огонь факела. В голове у меня не было ни одного обрывка мысли, но ощущение чего-то стройного, прекрасного и нежного переполняло мою душу. И в те же минуты мне казалось, что я чувствую, как мимо меня торжественно проплывает что-то огромное, как мироздание…

      Не время ли проходило около меня?..

      Вдруг пахнуло ветерком. Привлеченная нашим огнем, мимо нас низко, легко и бесшумно пролетела какая-то большая серая птица. Я вздрогнул. Очарование исчезло, и мне стало немного скучно.

      – Скажите, Емельян Иванович, – спросил я лениво, – почему эта река называется Булавин?

      Старик пожевал губами.

      – А бог ее знает. Назвали Булавином добрые люди, и называется она Булавином.

      – И все?

      – Конечно, все. Рассказывают хохлы, что здесь будто бы, в Галочьей Скелье, когда-то жил разбойник, по фамилии Булавин… Ну да мало ли чего эти глупые хохлы болтают. Всего не переслушаешь.

      Я так и задрожал от нетерпенья.

      – Голубчик, Емельян Иванович, расскажите. Миленький, расскажите про Булавина…

      – Да что тут рассказывать? – проворчал старик и принялся насасывать свою короткую носогрейку. – Чего тут рассказывать-то? Ну, жил здесь будто бы этот самый Булавин и разбойничал. Был он раньше в пугачевской шайке, а как Пугачева изловили да увезли в Москву, Булавин сюда и перешел с Яика. Набрал он себе шайку