Принцесса Трои. Гейл Карсон Левайн

пьесы; и суды, где законы претворяли в жизнь.

      Наконец, мы добрались до ворот. Дрожащей рукой я велела Майре остаться, и она повиновалась.

      Процессия свернула с мощеной улицы на грунтовую дорогу, ведущую к священной роще. Земля здесь была неровной, а я не могла опустить голову, чтобы посмотреть себе под ноги. И почему я тренировалась только на наших мощеных улицах? Запаниковав, я замедлила свой величественный шаг и ползла теперь не быстрее улитки.

      Жрец за моей спиной спросил дрожащим голосом:

      – С девушкой что-то не так?

      Я заставила себя не обращать на него внимания. Один осторожный шаг, за ним другой.

      Наконец, почувствовав себя увереннее, я пошла немного быстрее. Минуты текли. Может, мы прошли уже где-то треть пути? Или только четверть? И с чего мне вздумалось стать канефорой?

      Под ремешок сандалии забился камушек и застрял там, с каждым шагом впиваясь в кожу. Ой!

      Что мне было делать? Я остановилась. Корзина покачнулась. Ай!

      2

      Позади меня процессия сбилась с шага и замерла. Кто-то громко спросил: «Почему мы не двигаемся?»

      Кто-то другой закричал: «Аполлон, прости нас!»

      Жрец начал молиться.

      Корзина выровнялась. Мне хотелось потрясти ногой, чтобы избавиться от камешка, но тогда бы я точно уронила свою ношу.

      Неужели я разгневала кого-то из богов, и это было наказание?

      Ай! Я снова двинулась вперед, каким-то чудом держась ровно и не хромая. Через несколько минут я почувствовала, что нога стала мокрой. Мама за спиной ахнула.

      Вскоре кровь смазала камешек и вымыла его из сандалии, но боль не ушла. Хоть корзина и не упала, разгневают ли богов моя рана и этот камешек? Перестала ли я быть канефорой без изъяна?

      Почувствовать землю под ногой. Перенести на нее вес. Здоровая нога. Другая нога. Я не дрогнула.

      Мы продолжили путь к алтарю, где я сняла с головы корзину и опустила ее на землю, так ничего и не уронив, и с облегчением повела плечами.

      Затем начались жертвоприношения и молитвы, а кровь на моей ступне запеклась и остановилась.

      Все еще беспокоясь из-за того, что стала кровавой канефорой, я ждала начала игр в первом ряду трибун к югу от священной рощи. Аминта села рядом, не прикасаясь ко мне, но положив руку Мело на плечи. Жаль, здесь не было Майры, которая прижалась бы к моим ногам.

      Кинфия, сидевшая по другую сторону, поздравила меня и тут же добавила:

      – В прошлом году канефора Аполлона шла гораздо увереннее и не сбивалась. О твоей окровавленной ноге шептались сначала жрецы, затем матери, так мы и узнали. Матери могут задуматься, какая из тебя выйдет жена, раз ты так легко можешь пораниться. Да и сыновья теперь вряд ли избавятся от засевшего в их памяти образа твоих окровавленных пальцев.

      Тише, Кинфия!

      К нам спешил мой любимый брат Гектор. Он резко остановился прямо передо мной и глубоким, зычным голосом провозгласил:

      – Сегодня на горе Олимп боги возносят хвалу моей сестре! Прекрасной