Тандем. Юрий Владимирович Орлов

взяли.

      – Умерла что ли?

      – Шаман не умирает, а уходит к предкам. Отправилась в тайгу, назад не пришла. Так понятней?

      Появление внука бурятской шаманки отвлекло Гену от семейных проблем, а взгляд на мир, который ему создали в школе, армии и вузе постепенно становился размытым из-за проявлений мистического характера. Картинка всеобщего устройства виделась ему в плоскости мелких человеческих переживаний, которые сопровождались гороскопами, снами и сонниками, ведь опыт пока ещё не дарил взгляда сверху, а течение жизни воспринималось при помощи глаз рыбы, закатанной в банку шпрот.

      «Шаман» и «Геночка» принимали в помещении похожем на сельский клуб. Здесь когда-то собирались пятидесятники, но их попросили удалиться куда-нибудь подальше, чтобы секта не влияла на правоверных. Место, однако, уже было раскачано молитвами и притягивало оккультные вихри. Этим воспользовался знаменитый маг, у которого, по утверждениям имелся сан православного священнослужителя. Это не мешало ему, однако, время от времени вступать в контакт с инопланетной цивилизацией, дискутировать о потоках ци, о карме и нести в народ нечто, именуемое «ересью на базе учения индийских йогов» и «китайщиной».

      Среди белых стен с горшочками, от которых растекались во все стороны зелёные нити традесканций, для Гены наступил момент, когда очередной поворот жизни влечет к невидимой черте, после пересечения которой взгляд на природу становится иным.

      Доверчивость людей, подставляющих свои позвонки под удары, шлепки и растяжки, порождала резкие и болезненные уколы Гениной совести. Его увлечение шиацу до сей поры не выходило за пределы эксперимента над собой и друзьями. Я и сам, помнится, отдавал ему свой затылок, чтобы избавиться от головной боли, которая всю жизнь ходит за мной. Боль он снимал в течение двух-трех минут, и за свою голову после этого я мог быть спокоен весь день. Но хобби и профессионализм – это не одно и то же. Поэтому Гена ответственно следил за действиями Цыремпилова, копировал его приёмы, подключая к ним университетские знания физиологии. Скоро Гена осмелел и стал позволять себе всякого рода эксперименты. Здесь и произошла впервые эта необъяснимая реакция между тандемом и приходящими людьми. Она включала работу психических явлений, которые ведают надеждой и верой в исцеление, но, может быть, всего лишь временной убеждённостью в нём.

      И вот это сомнение, это «всего лишь» представляло собой колющий инструмент для Гениной совести – инструмент, на воздействие которого средний врач не обращает внимания ради денег или ради потакания своему я. Само собой главным героем спектакля под названием врачевание является пациент. По Гениному разумению, получив порцию манипуляций какая-нибудь тетушка, бабушка или же их многострадальный родственник чаще уносят в сердце одну только благодарность вместе с эффектом плацебо, и уже на следующий день возвращаются в свое привычное болезненное состояние.

      Но что, если он ошибался? Что если исцеление реально? В миг возникновения этих вопросов