Мотивированная агрессия. Алексей Филиппович Петров

Превозмогая боль, и опёршись на Светкино плечо, я начал постепенно продвигаться к двери. Только мы открыли её, как столкнулись лицом к лицу с врачём.

      Это ещё что такое? А ну, марш в кровать.

      Доктор, понимаете, у меня там жена.

      Да знаю я, знаю, но вы ей всё равно ничем не поможете.

      Вы что действительно не понимаете? Она в коме, лежит там без сознания, понимаете, это моя жена слышите вы, моя, а не ваша и не президента Франции!

      А вы не кричите, как человек я понять вас могу, а вот как врач нет.

      А я у вас понимания и не прошу, я прошу сочувствия. Вы же тоже наверняка любящий муж. Неужели вы понять не можете?

      Видно спорить с вами бесполезно, вы дочь?

      Да.

      Если вдруг что-нибудь случится, зовите на помощь, всё равно кого медсестру, врача, просто зовите.

      Спасибо, доктор.

      Не за что, ваше здоровье нужно вам, а не мне, просто будьте осторожнее.

      Он пошёл дальше по коридору, а мы не спеша продолжали двигаться в сторону палаты интенсивной терапии. Пожилая медсестра сначала нас пропускать не хотела.

      Да вы что, совсем не понимаете? Это реанимация. Здесь лежат не просто больные.

      Мы всё понимаем. Но и вы нас поймите.

      Что я должна понимать? Вам молодой человек в эту палату разве что на койку надо. До вас, что совсем не доходит? Это промежуточная станция между тем светом и этим. И мы пытаемся всё сделать, чтобы они на тот свет не попали. Там стерильно, а вы в такой одежде, что вас и в больницу пускать нельзя.

      Ну, мы вас очень просим. Нам это просто необходимо.

      Ну что мне с вами делать? Я сейчас принесу два халата, но пять минут и не секундой больше.

      Она принесла халат мне и Светлане, но надеть его оказалось настоящим мучением, и только после этого она открыла дверь. В палате стояло несколько коек. Возле каждой куча аппаратуры и капельницы. Она лежала на спине, будто просто спала, если не считать пластыря у неё на лбу, ссадин и темных кругов под глазами. Так и хотелось взять её за руку и сказать: просыпайся Лиза, пора вставать. Слёзы сами собой навернулись на глаза. Под рукой, не подавая виду, тихо плакала Света. Медсестра, которая нас пропустила, чтобы не мешать, просто молча вышла.

      Как же так, пап?

      Ничего, Свет, мама поправится, она у нас сильная. Ты только верь. Мы обязаны верить. Она ведь живая, а значит, всё чувствует и слышит. Просто она пока спит.

      Пап, я уже далеко не девочка и всё прекрасно понимаю.

      Да большая ты уже, и раз всё понимаешь, то просто верь, нам нельзя не верить.

      Вдруг дверь открылась, и вошёл врач. Николай Григорьевич мы сочувствуем вам, и, поверьте, сделаем всё, что будет в наших силах, но находиться здесь действительно нельзя. К тому же к вам пришли из органов.

      За дверью стоял человек, в сером костюме. Он представился как следователь прокуратуры.

      Солин Павел Андреевич, городская прокуратура. Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов, и если можно не здесь.

      Конечно не здесь, – вмешался врач, – лучше в ординаторской, там вам никто не помешает. Вы сможете пройти?

      Да