Похвала Маттиасу Векманну. Борис Самуилович Казачков

сердцевине нашей темы, представить, хотя бы в главных чертах, природу и особенности великого дарования достославного сего Маттиаса.

      Отметим прежде всего то обстоятельство, что, ко времени встречи с Шютцем, отрок Маттиас имел уже первоначальное музыкальное образование в занятиях с отцом, а затем беря уроки пения и игры на органе, благодаря чему первые проявления его талантов не могли укрыться от проницательности великого мужа, который к тому времени был уже вполне сложившимся известным музыкантом. Что же усмотрел Шютц в этом подростке, потом заменив ему, в сущности, отца? (Якоб Векманн, разносторонне образованный и одарённый священник, проповедник, поэт и музыкант, умер в 1631 г., когда Маттиасу было не более 15 лет.) Но прежде попытки залучить глаза Шютца, которая, в чисто “документальном” плане, оказалась бы скорее всего неудачной, нам нужно хорошо представить себе и осознать, что всякая музыка и во всякое время есть в основе своей отражение человеческой темперации, стиля, образа, состояния человеческих отношений, братства и небратства, дружества и недружества, любви и нелюбви и т. д., и т. д. Невзирая на суровость законов, нравов и обычаев, которую мы предполагаем и, как нам кажется, научно-исторически прозреваем в те времена, общение между людьми одного круга было более проникновенным, внимательно тонким, дифференциально энгармоническим (о значении этого выражения применительно к музыке ещё пойдёт речь), нежели сейчас. Общение Шютца с Векманном, Бернгардом, Бёма и дядюшки Иоганна Кристофа с Бахом, дружество Векманна, Фробергера и Тундера или, например, изучение в те времена чужого творчества – всё это для нас настоящее феноменальное, и, к тому же, непредставимое чудо. Которое потому и невозможно объяснить. Можно только представить себе, что тогда, будучи крепче в вере, в Боге, люди лучше умели познавать самих себя, а это познание – верный путь познать (простить, полюбить) другую личность, такую же, как ты, брата твоего в Боге (а не по “свободе, равенству, братству”!) и высмотреть его как равного тебе с уникальными ему только данными дарованиями, как и тебе дарованы твои. Тогда – очень зорко высматривали и усматривали. Наверное (при всё сказанном), именно Божественной педагогикой самого Шютца посеяна была, взошла и возросла дружба Векманна с Кристофом Бернгардом (другим, тоже выдающимся учеником Шютца) и, повторим, дружба Векманна, Фробергера и Тундера, удивительная даже и для того времени (ибо знаем, какие “хорошие” друзья бывают из музыкантов, из органистов). А ведь “проза жизни” могла бы этому и воспрепятствовать (имеем в виду известные обстоятельства состязания Векманна с Фробергером). Но нет, это никоим образом не повлияло на их отношения; вот – дух братства в Сыне Человеческом, Дух Общения Жизни истинной, когда все – в Одном! Да, дух Апостольства. И в этом – вообще огромное счастье жизни Маттиаса Векманна, это Дух, вливший в его музыку силу достоверности, единственной реальности (о чём ещё будет речь), заряд огромной бодрости и крепости, о чём бы она ни повествовала – о радости и скорби,