Турнир ста. Юрий Александрович Богданов

в одном турнире и победил, – попытался более гордым голосом сказать я.

      – Где? В Вельхиоре? – усмехнулся Лауренсио. – Представь себе борьбу сумоиста с ребенком ясельного возраста. А ребенок – ты, не видящий дальше собственного носа.

      – И что же мне делать? – устало спросил я.

      – Раньше надо было думать, а не сейчас, когда уже поздно. Готовься к турниру. А может все же пол сменишь?

      – Лучше тогда уж турнир, – сказал я Мозолли. – Спасибо за помощь, я пошел.

      – А куда? – про себя размышлял я, глядя на перемещатель. – Домой пока не хочу, хочется побыть одному и подумать, – решил я, машинально набирая порядковый номер Земли.

      – Пожалуй, то, что нужно, – решил я, очутившись в своей земной квартире и отключая перемещатель. – Абонент вне зоны действия сети, – вслух сказал я бездушным женским голосом. – Но чего то все же не хватает, – подумал я, подходя к входной двери.

      Через полчаса я сидел в зале. В колонках домашнего кинотеатра пел Макаревич с легендарной «Машиной времени». Передо мной стояла бутылка водки и литр пива. На душе скребли кошки, было хреново и тошно. На утро я знал, что ко всем проблемам у меня еще будет болеть голова. Но так было надо. Я откупорил бутылку, налил себе в стакан водки, взял загрызть колбаски и медитация, прошу не путать с запоем, началась. Я все-таки не так часто позволяю себе расслабляться. Последнее, что я помнил, это пустые бутылки и звучащие хиты «Машины времени».

      Конечно я предполагал, что голова наутро будет болеть, но не раскалываться же?!!

      – Как же мне плохо, – думал я, пришлепав к холодильнику, – и как хорошо, – решил я минуту спустя, припав к спасительному средству на утро для большинства русских – рассолу.

      – И не смей дышать в мою сторону! – раздался набатом у меня в голове голос Вахи.

      – Что ж ты так орешь? – застонал я, отстраняя баллон с помидорами. – Я же едва не подавился. Ты где был? И проявись, я хочу тебя видеть.

      – Да без проблем, – ответил богомол, проявляясь. – До сих пор не привыкну, – сказал он, глядя в зеркало и не отображаясь там.

      – Где был спрашиваешь? Там! – ответил Ваха, смотря вверх.

      – У Него? – почему-то шепотом спросил я.

      – Да, – почему-то также тихо ответил богомол.

      – Кстати, у меня для тебя две новости: хорошая и плохая. С какой начнем?

      – А можно только хорошую? – попросил я. – Мне и без тебя фигово, так что плохую можешь оставить себе.

      – Да новость то одна. Просто у нее две стороны, как у медали. И я не знаю, как ты к этому отнесешься? Во-первых, я перестану больше надоедать тебе, а, во-вторых, у тебя больше нет ангела-хранителя. Меня амнистировали и ждут в раю. Боюсь, мы больше не увидимся, – сказал Ваха, смакуя слезу.

      – Ты же призрак, точнее ангел. А ангелы не плачут.

      – А я нестандартный ангел и я плачу, – добавил Ваха, и сказав: «Прощай», – взмылся вверх.

      – Вот