Ангелология. Лена Аляскина

покрытием, спуску: непрерывное торнадо и в зимнее время огибало его нимбом сюрреализма. Ромашки вокруг дома были оскверены трутнями масляных красок и химических очистителей. Кажется, в прошлый, в последний раз находясь здесь вместе, они поссорились по поводу влияния экзистенциального ужаса на эволюцию homo sapiens, и крик Эллиотта случайно сорвался, как ливень в сезон срывался на верхний ярус леса, и Хейден расплакалась, окропив на память беспомощностью перила крыльца.

      Ей было так стыдно за себя – и прошлую, и настоящую. Ей не хотелось, но она подумала:

      «Мы дома», – и сделала шаг, чтобы выйти из машины.

      Перед одичавшей подснежниками папертью Эллиотт притормозил и сказал, занеся ногу над ступенькой:

      – Внимание, мы входим в систему VV689, – и вдруг улыбнулся – зажглось в уголке румяною искринкой, плавкая дуга, морщинка слева и лучиками под глазами с вертикалями отпечатков. – Слушай, у нас ведь завалялась где-то старая карта звёздного неба? Давай отдадим её Стиксу?

      Хейден смотрела, как по его скулам мазало неухоженными трещинами света, точно проспиртованными рыбацкими сетями – они углубляли мальки теней, делая Эллиотта взрослее.

      – Давай, – серьёзно сказала она. Он кивнул и шагнул вперёд.

      Поднялись на вершину скалы этажа, разверзшуюся тесноватой плитою, распыляющей аромат супесчаной почвы и, почему-то, вереска, – и пошли в обратную сторону. Слишком похожие на приютские, витки проходов слегка мутили сознание, и Хейден старалась цепляться только за маячащую впереди спину Эллиотта, словно за громадную хиппи-нашивку, удерживая себя от порыва взяться за его руку. Хрусткий клевер-шторм за лопатками на мгновение просочился вместе с ними внутрь квартирки.

      Узенькая прихожая, вешалка, располосованные грязносолнечным кружевом плицы порога-электромиксера – всё было погружено в глянец, который прорезала эфемерная дорожка блёклости; в глаза бросилась горка банок энергетических напитков, чёрно-пурпурным пятном выделяющаяся на завалах одежды в стирку, и пара оброненных Стиксом библиотечных книг. Хейден услышала, как громыхают грузовики с окружного шоссе под холмом. Увидела овраг телевизора, над которым леденела свора старинных репродукций, солнечными забальзамированными разводами чернила расползались по их поверхностям. Включён был MTV; кислотный. Корковатый ледяной доспех спящего экрана отсвечивал в глаза, а где-то высоко в воздухе сквозь распахнутые рамы звонко-звонко, протяжно, как перед смертью, выли чайки.

      Засуетившись сквозь птичий рёв, окружённый до того проводами на опрокинутом металлической солнечностью полу, кажется, понемногу веселеющий от зноя, Стикс тут же подскочил и бросился на Эллиотта с объятиями, и тяжесть его прыжков отчеканилась раскатами от гарнитуры, и Хейден, щурясь на свету, едва разглядела улыбку у него на лице, а уже потом заметила вместе с паучьими пальцами вытянутую для приветствия руку. Заражающий