Аве, Вавилон. Стихи, поэма. Елена Сомова

купели поэзии царственных слов?

      Ваше Величество Дама во веки веков, —

      Шеи изгиб лебединый при крыльях воздушных…

      Эти сплетения образов – голос натужный —

      Вынес однажды на сцену небесно легко

      Сам Чудотворец… Ты с нами, божественный луч,

      Недалеко отлетела, свободой влекома.

      Крыльев размах – это вечное твоё слово.

      Будет земля тебе, словно под крыльями пух.

Опубликовано в альманахе «Земляки»

      ПАМЯТИ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ

      Марина – восходящая звезда,

      Ведущая к высотам мироздания.

      Родник поэзии твоей один из ста

      Заслуживает нежные признания.

      Ты научила сердце говорить,

      Провидеть и кричать любовью пламенно,

      Твои страданья, словно динамит,

      Взрывают. Горло только шепчет сдавленно.

      Прими, подруга всех поэтов, дань

      Любви, признания. Клянусь я в верности.

      Ты – путеводная звезда, восстань

      Из пепла сна. Вне всякой суеверности.

      ПАМЯТИ ОЛЬГИ БЕШЕНКОВСКОЙ

      1.

      Пропускаешь мгновения пульса, ты – честный игрок,

      Не сумевшая смерть обмануть, нам оставила вечность.

      Белоснежной душой пролегла ты строкой в бесконечность,

      И визглявые клоуны – недруги сгинули в срок.

      Приспособленность стонет: потеряна снова мишень, —

      Эпицентрами травли кипит поле литературы.

      На засиженных мухами креслах жрец номенклатуры

      Указательным пальцем наметил весь контур саше.

      Ароматами смерти придушен свободы сквозняк,

      И бумага под цензом надежно его сохраняет.

      От красивых книженций бесплатно кровищей воняет, —

      Это кто – то серьезный подполз и внезапно размяк,

      Одурманен победой и устрицами. На ночлег

      Приготовилась совесть – банально ее разложенье.

      Деловитому глянцу порхается на сниженье:

      Крылья рвут паутину и вязнут в грязи. Новый век.

      2

      Для вашего сиятельства, бумага

      Нагие пашут до семи потов,

      Сердца их виснут между двух столбов

      И раскаленная им угрожает шпага.

      О, белое сияние листа,

      В свою ловушку неотступно манишь

      И сразу нагишом на паперть ставишь,

      И не перестает поток хлестать:

      Стихия слова раз нашла порог,

      То не отступит. Ей не насладиться

      Молчанием. А мы – лишь очевидцы

      Потока и ручья. И дай нам Бог

      Дойти почти до сути, лишь почти —

      Не до самой. То можно было Ольге:

      Знать обо всем и в чуждом сердцу смоге.

      Ты Ольгу Бешенковскую прочти

      И, почитая бурный сей талант,

      «Лицо от макарон» поднимешь выше,

      Чем сто небес. Пиши. Она услышит.

      Молчащий – это смерти арестант.

Данный диптих опубликован вдовцом поэтессы Алексеем Кузнецовым в книге памяти поэта «И надломиться