Дураков нет. Ричард Руссо

и перчатки.

      – Послушай. Только не бросай учебу официально. Тогда нам кранты. Пусть даже у тебя будут хвосты. Так мы хотя бы выиграем время до весны, а то и до осени. Если повезет, к тому времени мы сумеем доказать, что ты полный калека. Кстати, пора делать очередной рентген и снимки колена, так что пойди и сделай.

      Салли согласился, лишь бы Уэрф ушел. Рентген стоит недешево, но если Салли упомянет об этом, Уэрф примется совать ему деньги.

      – Пошли по пиву, – сказал Уэрф.

      – Нет. Ты не понимаешь слова “нет”?

      – И в следующий раз оставь мне венерку, – крикнул через плечо Уэрф.

      – Ты и эту не съел, – напомнил Салли. Венерка по-прежнему лежала посередине стола.

      Уэрф ушел, вернулась Рут и молча скользнула в кабинку позади Салли. Встала коленями на диванчик и потерла Салли плечи, склонясь над стенкой кабинки.

      – Как там Питер? – спросила она.

      Салли расслабился от массажа; он слишком устал, чтобы гадать, как она узнала о приезде его сына.

      – Есть хоть что-то такое, чего ты не знаешь о моем дне?

      – Ага, – весело ответила она. – Я не знаю, почему ты выпрыгнул из его машины и побежал по парковке.

      – Я думал, по средам у тебя выходной, – удивился он.

      Днем Рут работала кассиршей в супермаркете, то есть наверняка видела его в окно.

      – Нет, и уже с конца сентября, – сказала она. – Раньше ты лучше помнил мои выходные.

      – У меня, конечно, память паршивая, но я все-таки помню, что это ты пожелала сделать паузу.

      Они условились об этом в августе, когда Грегори, младший сын Рут, ныне ученик выпускного класса, увидел, как они вдвоем выходят поздно вечером из “Лошади”. Грегори соврал о своих планах на вечер, и теперь ему было не с руки уличать мать, он, в общем, и не заикнулся о том, что видел ее с Салли, но Рут встретилась взглядом с сыном – он стоял на противоположной стороне пустынной улицы – и по его лицу поняла, что он обо всем догадался. Тогда-то она и сказала Салли, что лучше им некоторое время вести себя хорошо.

      Вот они с августа и вели себя хорошо – Рут вкалывала на двух работах, Салли учился в колледже, вечерами сидел в “Лошади” с Уэрфом и прочими завсегдатаями, порой до самого закрытия. По правде говоря, Салли и Рут уже не раз “вели себя хорошо”, таков был ритм их отношений, и Салли порой думал, что если бы они все же поженились, как хотели когда-то, то уже измучили бы друг друга. Паузы шли им на пользу – конечно, не слишком долгие.

      Они вынуждены были блюсти воздержание в ту пору, когда у мужа Рут обострялись подозрения, а потому и не задумывались, что, быть может, вести себя хорошо им нравится почти так же, как вести себя плохо. В последнее время периоды целомудрия постепенно затягивались, и Салли это полностью устраивало, хоть он и не осмеливался признаться в этом Рут. Прелюбодеяние, как и баскетбол, занятие для молодых – в последнее время Салли чувствовал, что участие в этом его унижает и ставит в дурацкое положение. Они с Рут были любовниками двадцать с лишним лет и не могли решить, ни вместе, ни поодиночке, гордиться им или стыдиться своих отношений, равно как и не сумели бы объяснить,