Дураков нет. Ричард Руссо

узнать, что справился я не так уж и плохо. Работать мне нравится куда больше, чем разговаривать с судьями.

      Уэрф скривился.

      – Да, вчера действительно выдался неудачный день, – признал он, имея в виду последний визит в суд, – но мы доконаем этих мудаков. Мы еще не перепробовали кучу вариантов, и однажды нам обязательно попадется судья, который хоть раз в своей никчемной жизни поступит по совести. И тогда мы наконец получим свое.

      – К тому времени мне будет семьдесят и я уже пять лет буду мертв.

      – Видишь, – Уэрф снова указал на него вилкой, – это и есть черные мысли. Я думал, мы договорились: ты останешься в колледже, чтобы выиграть время. В кои-то веки поступи разумно. Подожди. Если выяснится, что ты работаешь, нам кранты.

      – Это черные мысли, Уэрф, – парировал Салли.

      Уэрф вздохнул, покачал головой:

      – Зачем я вообще с тобой связался?

      – Хороший вопрос. Иди домой и подумай об этом.

      Они с ухмылкой смотрели друг на друга.

      – Охренеть, – сказал Уэрф.

      – Вот именно, – согласился Салли.

      – Карл платит тебе вчерную?

      – Об этом нужно спрашивать?

      – Главное, не попадай ни в какую отчетность. Нигде, – серьезно посоветовал Уэрф.

      – Послушай, незачем говорить мне работать вчерную. Единственный раз, когда я работал вбелую, я получил травму, – напомнил ему Салли.

      Строго говоря, это была неправда, но близко к ней. Одна из множества финансовых проблем Салли заключалась в том, что официально он проработал всего ничего и налогов тоже заплатил всего ничего, поэтому пенсия у него будет капля в море. А военная пенсия – вторая капля. И ему как малоимущему будет положено социальное пособие и талоны на продукты. Беда в том, что он знавал немало тех, кто живет на пособие, и не желал им уподобляться. Слишком много очередей придется отстоять, слишком много анкет заполнить, а Салли терпеть не мог и то и другое. Он еще на службе решил, что если вернется с войны живым, то больше никогда не встанет в строй, даже если этот строй – очередь за чем бы то ни было. Потому-то он, помимо прочего, и вернулся в Бат – здесь не было очередей. Да и сидеть на пособии все равно что выпрашивать милостыню, и Салли годами твердил: как только наступит время, когда он не сможет заработать ту малость, которой ему хватает на жизнь, он застрелится, – и, насколько он знал, двое-трое его знакомых охотно проследили бы за тем, чтобы он сдержал слово, если бы прознали об этом.

      – Работай потихоньку, если тебе так уж нужно, но помни нашу стратегию, – говорил Уэрф. – Завалить их документами и постоянно фиксировать, что колено все хуже и хуже. Рано или поздно они поймут, что дешевле удовлетворить два-три наших иска. Суд уже бесится. Ты слышал, что вчера говорил судья?

      – Это ты его взбесил.

      – Потому что он понимает – я не отстану, – пояснил Уэрф.

      – Знакомое чувство.

      Уэрф на это не клюнул. Он отодвинул миску на середину стола.

      – Как только они начинают терять терпение – считай, твоя взяла. Юриспруденция-101, курс для начинающих.

      – До