Вожделение. Алексей Русанов

невесомое касание словно бы раскололо тонкий лёд, который возник при их первом знакомстве. И осколки льдинок хаотически заболтало по бурной поверхности. Уже в следующий раз, когда Муна выступала, Верк дождался, когда она собиралась уходить, и попытался – прямо и просто – пригласить её на свидание. Выслушав его предложение, Муна долго молча смотрела на него, а он на несколько секунд почувствовал себя проштрафившимся малолеткой перед строгим инструктором.

      – Я согласна, – сказала она странным тоном, в котором не было ни капли кокетства, а скорее чувствовалась какая-то снисходительная грусть и даже лёгкая горечь.

      Верк повёл её в самое дорогое заведение, имевшееся в этом куполе. На свидание она пришла одетой в элегантное бронзово-чешуйчатое платье с глубоким декольте и умопомрачительно высоким разрезом. Ела она крайне мало, больше пила дорогое игристое вино. Тонкие бледные пальцы брали канапе крохотного размера и огромной цены, отправляли в рот, розовый язык хищно облизывал губы. Застольный разговор, хоть и со скрипом, но двигался вперёд: от самого звука её голоса у Верка слегка кружилась голова. Однако, когда ужин был прикончен и Верк, весь вечер томимый сладким предвкушением, предложил ей отправиться к нему домой, Муна вдруг резко переменилась. На лице не дрогнул ни один мускул, но глаза из насмешливо-тёплых вдруг сделались надменно-ледяными.

      – Господин Верк, – сказала она удивительно ровным голосом, – я полагаю, что этот ужин закрыл мой маленький долг перед вами. Но постарайтесь понять: между вами и мной не может быть никаких отношений, кроме рабочих.

      Верк, слегка расплывшийся от выпитого и съеденного, вдруг ляпнул:

      – Если дело в деньгах, то это не проблема. Я умею быть щедрым с женщинами.

      Муна молча встала из-за стола (мраморно-белое бедро сверкнуло в разрезе), взяла узенький фужер на тонкой витой ножке и выплеснула недопитое вино в лицо Верку. Он молча смотрел, вытирая лицо ладонью, как она уходит с идеально прямой спиной.

      После случившегося он два дня ломал голову, как загладить вину. Он смутно помнил, что где-то когда-то слышал, будто женщины любят живые растения и живых зверей. На Цоаре растения выращивались в теплицах с сугубо утилитарными целями – для еды. Но за хорошие деньги можно было заказать доставку снизу – с Новой Адмы. Верк, робко постучавшись, вошёл в гримёрку Муны, поставил на пол герметичный контейнер, нажал кнопку и снял крышку: в клубах сухого пара предстал какой-то куст с продолговатыми белыми цветами, источавшими странный запах. Муна сделала вид, что ни Верка, ни куста не существует. На следующий день этот куст оказался в гримёрке очень довольных танцовщиц, которые рассказали, что Муна отдала его им, поскольку у неё от лилий болит голова. Вообще, девки тепло относились к Муне с тех пор, как она заставила Ануара вернуть им гримёрку, а сама отжала у него директорский кабинет на те вечера, в которые выступала, и Ануар шатался по коридорам неприкаянный, а девки тихо хихикали ему в спину.

      Щелчок – и на столе засветились три голограммы: пушистый бесхвостый