Царь горы. Игра со смертью. Майя Сотис

временем нарочито извинился змеелюд и развел руками, играя на публику. Парни снова захохотали, уже не только змеелюды, но и другие. Тонко хихикнули ящерки. Ну да, Настя злопамятная, теперь они химии от нее не дождутся!

      – Повезло, потому что ты тоже не в моем, – ответила Настя, подходя вплотную к змеелюду. Ее немного трясло – она впервые была так близко к кому-то вроде Марка. Ящерки не в счет. – Терпеть не могу шепелявых. Да к тому же я знаю, кто твой отец!

      Дрогнувший было не иначе как от ярости при упоминании шепелявости Марк приосанился. И зря. Потому как шепелявостью Настя назвала общую для всех змеелюдов особенность, при которой легкое шипение слышалось в большинстве согласных. Это звучало как небольшой акцент и только. По-настоящему ударить Настя собиралась иначе.

      – Я знаю, кто твой отец, – повторила она достаточно громко, чтобы ее слышал весь класс. – Но я понятия не имею, кто ты. Сын своего отца? Большое достижение к семнадцати годам!

      Вот теперь все внимание змеелюдов было приковано к ней. Она злилась, что они смотрят сквозь нее, как будто она пустое место? Что же, она была не права, и это было благо. Взгляд по-настоящему ощущался, и кожа в тех местах, которых он касался, начинала теплеть. А смотрели на нее все змеелюды, не только Марк. Даже лопатки чесались – похоже, Ольга тут решила не отставать от парней.

      – Извинись, извинись… – раздались шепотки со всех сторон, и Настя подумала, что она не слишком хорошо следует просьбе отца не высовываться. Только она сомневалась, что извинения помогут.

      – Извинись, – повторил за всеми и сам Марк, а потом ухватил ее за запястье. Рука его была холодной и жесткой, словно из металла, и Настя подумала, что останутся синяки. Ладно еще рука левая, а то вечером теннис… Глупые мысли про теннис заставили ее успокоиться.

      – За правду, которую тебе никто другой не скажет? – ехидно поинтересовалась она, хотя внутри все дрожало. Да что там внутри, даже сжатая пальцами Марка рука дрожала, и он, без всякого сомнения это чувствовал. Его потемневшие глаза то и дело касались взглядом ее подрагивающих пальцев, и тогда краешек губы задирался в ухмылке. И эта ухмылка заставляла Настю говорить дальше.

      – Ты просто неприлично богат и, по мнению многих, также неприлично красив, – Настя сумела произнести это не споткнувшись. – Но за смазливой мордашкой и папиными деньгами ты всего лишь нахальный одиннадцатиклассник, которому нужны свита и влюбленные девчонки, чтобы поверить в себя. Еще и человеческие. Среди своих небось никто не побежит по одному зову, да?

      Настя не знала, попала ли она хоть раз достаточно больно, так, как ей хотелось, чтобы заглушить собственный позор и страх. Надеялась, что да.

      – Извинись, и я прощу тебя, – повторил Марк. Сжимавшая ее запястье рука чуть ослабила хватку, и большой палец Марка скользнул по ее ладони, словно лаская. И пусть это движение было едва заметным, Настя вздрогнула всем телом. Он… он просто играет с ней! Будто она такая же, как Лиза, просто более норовистая. Как лошадь. Возможно, даже способная