Пушки и колокола. Роман Злотников

не просил вроде ее.

      – А и увитим.

      Прибавив ходу, товарищи буквально вбежали во двор Николиного дома, где уже вовсю хлопотала Аленка. На вытащенном из комнаты столе пыхтели несколько чугунков, а длинная цепочка оборванцев выстроилась к емкостям в ожидании своей очереди.

      – Гляти-ка, Охалины! – оскалился Милован, увидав убежавших от работ. – Ох, я вас! – замахнулся было гончар.

      – Не замай пока, – остановил его Булыцкий.

      – Далмоеты!

      – Не суди. Всему время свое.

      А очередь между тем двигалась. Собравшись вокруг столов с горячим, нищие, ловко орудуя ложками, прямо из общих чанов жадно хлебали сготовленные под наставления Алены каши. Насытившись, они отходили прочь, уступая места следующим партиям работников.

      – Твои-то где? – поинтересовался пенсионер.

      – Да вон, – кивком указал тот на женщину с несколькими детьми, сгрудившихся в кучку, чтобы согреться.

      – А где я их видеть мог? – поглядев в сторону семьи, призадумался пожилой человек.

      – А мне почем знать-то?

      – Звать-то как?

      – Офтафка. Фдовица, – упреждая вопрос товарища, пояснил гончар. – Муша пли нашествии Тохтамышевом потеляла.

      – Осташка? – призадумался трудовик. – Осташка… Погоди! А не Калиной мужа-то бывшего звали?!

      – А Бох ехо снает-то. Оно жизнь прошлая, что сума за спиной, – не заметив, как вздрогнул его собеседник, просто отвечал Никодим. – Утафить все шелаешь, а она и насат утяхивает. А как остафил, так и фпелед идти оно сноловистей.

      – Чего-чего? – Булыцкий тяжело встряхнул головой.

      – Того, цто былое кануло ф Лету, и не самай. Оно фпойкойней буде.

      – Мудрено как, да только попусту.

      – Цехо это?!

      – А того, что мне мое прошлое, так то – для княжества Московского и грядущее. И как прикажешь быть здесь, а?

      – Ох и неплостые ты фопросы садаесь, Никола, – на пару минут задумавшись, негромко отвечал мужик. – Я тепе вот цто скафу; пло тебя уш вон гофолено столько. Мол, и посланник поший, и цуть ли не спаситель… Не знал кабы я тепя, так ше тумал пы. Та фишу, цто мушик ты доблый по пломыслу пошьему сдесь окасафшийся. Латный, та в воле своей и фере – непопетимый; хоть пы и целес поль, а все отно, цто утумал, так то и ладись. Я пы не стюшил, а ты – клемень! Снай сепе, тело плагое тволись.

      – Спасибо тебе, Никодим.

      – Пох с топой, Никола.

      – У тебя, поди, дом-то уже готов? – резко сменил тему пришелец.

      – С Пошьей помошью, да твоими руплями, – неумело улыбнулся в ответ мужик.

      – Продай!

      – Цехо?

      – Продай, говорю, мне. Зиму у меня досидишь, а по весне новый тебе отстроим.

      – На цто тепе?!

      – Казарму устроить для бедолаг, – Булыцкий кивком указал на разбредающихся по своим участкам нищих.

      – Так и фсех не прислеешь! Кута фсех в отин-то том?!

      – Всяко лучше, чем на улице.

      – Луцсе, – с готовностью согласился