С.-Петербургъ: хроники иномирья. Венецианские зеркала. Владимир Слабинский

– женское.

      Так как Алиса ничего мне не ответила, мы молча пошли дальше. Город был прекрасен той особенной зимней красотой, что состоит из белого снега, желтого цвета фонарей и окон домов и розового неба. Такой цвет неба в С.-Петербурге бывает только поздним вечером и только зимой. Казалось бы, жить да жить! Гулять, любоваться зимней луной! Падать в бездонные глаза любимой, утрачивая на миг дыхание, и желать только, чтобы этот миг длился вечность.

      Как вдруг!

      – Саша, нам нужно очень серьезно поговорить. – прервала мои размышления Алиса.

      – Да, любимая, я тебя слушаю.

      – Нам нужно расстаться.

      – Что ты сказала? Извини, я отвлекся.

      – Нам нужно расстаться.

      – Почему? Я же люблю тебя? Нам же так хорошо вдвоем… – моему удивлению не было предела.

      – Мне нужно было об этом сказать сразу, но я не решилась, потому что полюбила тебя и хотела быть вместе с тобой. – быстро-быстро проговорила Алиса, одновременно ударяя меня варежками в грудь.

      Я нежно взял руки подруги в свои ладони.

      – Успокойся, любимая, расскажи, что случилось и мы найдем решение проблемы. Обещаю это тебе.

      Алиса чуть откинулась назад. Посмотрела на меня своими бездонными глазами и очень серьезно уже без какой-либо спешки чеканя каждое слово произнесла.

      – Нам нужно расстаться, потому что у меня никогда не будет детей. Та ужасная авантюра в Апраксином дворе не прошла даром. Слишком много было магии и насилия.

      – Ты уверена? Завтра же договорюсь чтобы тебя посмотрели самые лучшие профессора.

      – Этого не нужно. Я уже была у них. Диагноз – бесплодие.

      От услышанного у меня подкосились ноги. К счастью, мы стояли, прижавшись друг к другу и это позволило мне устоять. Мысли вихрем кружились в моей голове. Я любил Алису. Мы счастливо жили вместе уже около года, и я планировал сделать ей предложение, как только поднакоплю денег. Я чувствовал, что уже созрел для семьи, детей… Кроме того, я был последним в роду. А наш род Любарских длился, между прочим, с 1641 года!

      Видя мое смятение, Алиса показала рукой в пустоту аллеи и сдерживая слезы произнесла.

      – Смотри, любимый, вон там впереди наш дом. Я узнала его по большому венецианскому окну. Скоро ты увидишь, каким бывает свет в комнате, когда свечи отражаются в зеркалах. Ты будешь засыпать с улыбкой на губах, а я буду беречь твой сон, любимый. Ты хочешь, чтобы я так сказала?

      – Я хотел бы, чтобы наш дом был с венецианским окном, но… дом без детей – это как книга без страниц.

      – Ты хочешь, чтобы я ушла?

      – Я хочу сказать, что буду искать решение и найду его. В конце-то концов, я – врач!

      – Медицина тут бессильна, любимый…

      Я почувствовал, как внутри меня разгорается ярость. Во-первых, медицина всесильна, потому что врач только лечит, а исцеляет Природа! Во-вторых, ситуации, когда медицина бессильна, всегда вызывают во мне ярость от того, как мало я знаю и желание изучать законы Природы еще тщательнее. Нет, без боя я не сдамся!

      – Fac quod debes, fiat quod fiet! – прошептал я сквозь сжатые зубы.

      – Делай, что должно и будь, что будет? О чем это ты, Александр?

      – Это о том, любимая, что прямо сейчас