С.-Петербургъ: хроники иномирья. Венецианские зеркала. Владимир Слабинский

ибо в воде зародилась жизнь. Вода хранит об этом память. Многое помнит вода, ничего не забывает. Под воздействием воды вбирает кровь в себя красоту всех предметов и людей, что когда-либо отразились в зеркале реки. И превращаются капли крови в драгоценнейшие камни. И горят эти камни на закате каждого дня сказочным огнем, пронизывая им темные воды реки. И называют люди эту реку Раванагангой…

      Я курил и мечтательно, сквозь клубы сигарного дыма, смотрел в глубину камня. Мне нравится вспоминать, это позволяет мне вновь переживать события молодости.

      От созерцания меня отвлек голос Подхалюзин. Судя по реплике, он, похоже, не услышал рассказанной мною легенды. Или я лишь мысленно вспомнил ее?

      – Дорогой камушек, скажу я тебе! Баронесса нашла его совершенно потрясающим образом – у одного ювелира с Сенной площади среди россыпи совершенно никчемных камней. Представляешь? Не увидела, а именно нащупала! Опустила ладошку в кучу хлама и раз! Камень сам пришел ей в руку. Ювелир утверждает, что ранее этого рубина у него не было! Теперь он в моем кольце. Такое вот, брат, чудо…

      – Георгий, это очень интересная байка. Но я спрашивал другое. Что скрывается за этими лучами? Что там содержится в глубинах этого кровавого камня?

      Подхалюзин поперхнулся и пристально посмотрел на меня совершенно трезвыми глазами.

      Его взгляд показался мне необычным. Так смотрят очень больные или смертельно испуганные люди. Я видел подобные глаза на войне. Но что могло так ужаснуть Подхалюзина?

      – Георгий, что там? – с нажимом повторил я.

      – Хорошо, Александр… Я скажу… – Подхалюзин закурил сигару и с силой, мощной струей выдохнул дым. – Видит Бог, не хочу, но скажу… Там, мой друг, – жизнь…

      Совершенно ошарашенный, я молчал. Вопросов у меня не возникало, так как голова была совершенно пуста от каких бы то ни было мыслей. Не менее получаса понадобилось мне на то, чтобы совладать с замешательством. Георгий, воспользовавшись моим молчанием, вновь принялся описывать гастрономические чудеса, явленные миру на факультетском банкете.

      Отдышавшись, я бесцеремонно его прервал.

      – Я слышал, что величайшие из чародеев могут сковать своего врага, превратив его в статую равную по объему его телу. Восточные маги могут поместить в драгоценный камень непокорного джина. Но кто мог заточить в малом камне жизнь? Георгий, расскажи мне подробно об этом.

      Подхалюзин как-то по-особенному тоскливо вздохнул. В его душе боролись две противоположные силы, и ни одна из них не могла одержать победу. О чем говорить? Подхалюзин молчал…

      Мне стало стыдно. Что же я, право, столь бесцеремонно пытаюсь разузнать секрет моего друга. Наверное, у него есть все основания оберегать меня от этой тайны. Я решил переменить тему разговора.

      – Бог с ним с камнем. Расскажи мне лучше про это страшилище! Не первый раз у тебя в гостях, а все недосуг было спросить. – Я показал жестом на большой аквариум, в котором плавала огромная рыбина.

      Подхалюзин поскреб ногтями густую щетину,