Жестокеры. Алиса Рува

будем жить? У меня совсем нет денег.

      Только сейчас я поняла, какие мы наивные и глупые.

      – Мы будем жить на мои деньги, – сказал Дим тоном взрослого, уверенного в себе мужчины.

      Я устало засмеялась и погладила его по щеке. Дим сам был школьник, без опоры под ногами.

      – Смешной! У тебя их тоже нет.

      Дим удрученно опустил голову. Он долго молчал. А потом стукнул кулаками по своим бедрам.

      – Я найду для нас деньги. Обещаю. Я продам «байк».

      Я рассмеялась.

      – На чем же мы тогда уедем?

      Дим тоже невесело усмехнулся.

      – Такая девочка, как ты, не должна плакать. Никогда. Мне плохо от того, что я ничего для тебя не делаю…

      Да, таким он и был, мой Дим! Заботливый, нежный, ответственный. Он смело встречал трудности и вызовы. Не прятал голову в песок, не отмахивался от проблем глупыми шутками, не ссылался на то, что вечно занят, поэтому ему не до тебя. Еще совсем пацан, но с такими правильными установками. В какого мужчину он бы вырос… Я погладила его по голове.

      – Глупый. Никто для меня не делает столько, сколько делаешь ты. Мы вырастем, встанем на ноги, заработаем деньги и вот тогда уедем. И все будет хорошо.

      Дим снова взял мои руки в свои.

      – Но чем помочь тебе сейчас?.. Я готов отдать тебе все – все, что у меня есть.

      С грустной нежностью смотрела я на моего Красивого. В его зеленых глазах было столько муки и боли. Я видела, как он себя терзает. Я убрала с его лба непослушную светлую прядь – она всегда вот так вот падала ему на глаза.

      – Что у тебя взять? У тебя нет ничего, кроме тебя. А ты итак мой.

      ***

      Теперь нам приходилось встречаться украдкой, с еще большими предосторожностями, чем раньше. Я не разрешила Диму продавать «байк», а также разговаривать с моей матерью, что-то ей объяснять. Чтобы ее не провоцировать, мы договорились не вызывать ее подозрений – пусть думает, что мы расстались. Нужно сделать так, чтобы мать вообще больше никогда не увидела Дима. Я просила его встречать и высаживать меня за несколько дворов от нашего дома.

      В тесном Городе Высоких Деревьев мы были словно два загнанных зверя, раненых любовью. Мы втайне истекали сердечной кровью, и этого никто не мог видеть. Я никому не позволяла это увидеть. Мне казалось, что наша любовь будет жить, пока я буду ее охранять от всех – даже от собственной матери… Особенно от нее.

      Перед тем, как расстаться, Дим каждый раз подолгу держал меня за руки. Словно не мог меня отпустить. В его глазах появилась какая-то тоска и обреченность, которых не было раньше, какая-то затаенная боль. И это разрывало мне сердце. Когда я нехотя начинала вырывать свои руки, говоря, что уже поздно и мне пора домой, Дим, глубоко вздохнув, отпускал меня, молча садился на свой «байк», резко срывался с места и уезжал. Я знала, что он снова поедет за город, носиться по «нашим» полям. Дим часто стал гонять один. Иногда он заезжал так далеко, что обратно ему приходилось возвращаться уже в сумерках. С беспокойством думала я о том, где он и что с ним. Я словно видела, как он несется один вдаль по трассе, не разбирая дороги.

      Обмануть мать, конечно,