Наследник жестокого бывшего. Вивиан Фокс

этого не делать. Вряд ли Святослав Михайлович ждет моего согласия с его условиями. Думаю, ему было достаточно высказаться по этому поводу, а мое согласие уже идет по умолчанию.

      Утром я невыспавшаяся, потому что полночи выписывала номера телефонов, чтобы сразу после поликлиники обзвонить потенциальных работодателей и договориться о собеседовании. У Светланы сегодня выходной, поскольку я везу Макса в поликлинику, а потом планирую сама побыть с сыном.

      Собираемся мы долго, преодолевая все “я сам” и “сними”, когда я пытаюсь надеть на сына кофту. Днем будет, как всегда поздней весной, тепло, но с утра пока еще прохладно. Сын ни в какую не хочет утепляться. С горем пополам натянув на него кроссовки, я бросаю его кофту в сумку, и мы наконец выходим из дома.

      До остановки практически бежим, потому что время поджимает. Если опоздаем, придется становиться в живую очередь, а там можно проторчать до обеда. С моим непоседой это не то что наказание, это просто пытка. Максу интересно в поликлинике первые минут двадцать, пока еще он знакомится со всеми детьми и тискает их игрушки. А когда уже знает всех и изучил их роботов, машинки и плюшевых медведей, он начинает скучать. И тогда начинается пытка. Потому что он носится по коридорам, сбивая все на своем пути. А на мои попытки притормозить его отвечает падением на пол и нечеловеческим криком.

      Мы заходим в маршрутку, и я протягиваю водителю  купюру. Мне не нравится его замедленная реакция и расфокусированный взгляд. Как будто он выпивший. Но перегара нет. Можно было бы дождаться другую маршрутку и поехать на ней, но она будет не раньше, чем через пятнадцать минут. Тогда мы точно опоздаем. На этой хоть есть шанс приехать вовремя.

      Заняв место у окна, я усаживаю Макса к себе на колени, и через несколько минут машина трогается с места. Водитель так несется по дороге, что кажется, будто это не мы с сыном опаздываем в поликлинику, а он. В какой-то момент он пролетает мимо остановки. Люди, приготовившиеся выйти, возмущаются. Ругаются с водителем и друг другом, но потом наступает какое-то странное напряжение.

      Как все произошло, я уже и не понимаю. Мы просто мчим по дороге, а в следующий момент я слышу звук удара, скрежет металла и крики людей. Нас с Максом швыряет вперед, а потом машина заваливается набок. Я только успеваю накрыть сына своим телом, как на нас сыплются другие люди.

      На какое-то время я теряю сознание. Последнее, что помню, – это то, как я крепко сжимаю сына в своих руках и не позволяю никому из упавших задеть его. Как позже оказывается, не этого мне стоило бояться…

      Я прихожу в себя, вдохнув нашатырь, который кто-то заботливо подсунул мне под нос. Голова кружится и болит. Приоткрыв глаза, обвожу невидящим взглядом окружающее пространство, не понимая, что происходит. Какая-то суета. Люди кричат, плачут, суетятся.

      Надо мной нависает незнакомое мужское лицо.

      – Как вы? – спрашивает мужчина, серьезно вглядываясь в меня.

      – Что… что случилось? – бормочу я.

      – Вы попали в аварию. Вы не помните?

      И сразу после его