Талтос. Энн Райс

исчезло с его лица, он на секунду прикусил губу, а потом едва заметно улыбнулся.

      – Никогда ни с кем об этом не говори, – прошептал он. – Никогда, никогда, никогда. Не нужно кому-то знать. Но однажды, может быть, она сама захочет поговорить об этом. Может быть, именно это больше, чем что-то другое, заставило ее замолчать.

      – Да не беспокойся ты из-за меня, – сказала Мона. – Я не ребенок, Майкл.

      – Знаю, милая, поверь мне, знаю, – откликнулся Майкл с мягким юмором.

      Он снова куда-то удалился, забыв о Моне, забыв обо всех и об огромном стакане гадкой смеси, и смотрел куда-то вдаль. Секунду-другую он выглядел так, словно отказался от всех надежд, как будто впал в полное отчаяние, и никому до него не достучаться, даже Роуан.

      – Майкл, бога ради, с ней все будет в порядке! Если дело в этом, она оправится.

      Майкл откликнулся далеко не сразу, невнятно пробормотав:

      – Она сидит на том самом месте, не прямо на могиле, но рядом с ней.

      Его голос прозвучал низко и хрипло.

      Он едва не плакал, а Мона ничего не могла с этим поделать. Ей всем сердцем хотелось подойти к нему, обнять… Но это было бы ради нее самой, не ради него.

      Она вдруг заметила, что Майкл улыбается – конечно, только ради нее – и с философским видом пожимает плечами:

      – В твоей жизни будет много хорошего, потому что демоны убиты, а ты унаследуешь Эдем. – Его улыбка стала шире, в ней светилась искренняя доброта. – А мы с ней… Мы все унесем с собой в могилы, все, что мы сделали, или чего не сделали, или что должны были сделать, или не сумели сделать друг для друга.

      Майкл вздохнул и, сложив руки, оперся на кухонную стойку. Он смотрел в окно, на солнечный свет, на двор, полный весны и шелестящих листьев.

      Похоже было, что он пришел к естественному финалу.

      Наконец Майкл выпрямился, взял стакан блендера и отер его старой белой салфеткой.

      – Да, и вот это тоже. Быть богатым – это по-настоящему приятно.

      – Что?

      – Иметь льняные салфетки, – пояснил Майкл. – Всегда, когда тебе понадобится. И льняные носовые платки. У Селии и Беа всегда льняные платки. Мой отец никогда не пользовался бумажными носовыми платками. Хм… Я давно уже об этом не думал.

      Он подмигнул Моне. Мона не смогла удержаться от улыбки. Умеет он одурманить… Но кто еще мог бы вот так ей подмигнуть? Да никто.

      – От Юрия вестей нет? – спросил Майкл.

      – Я бы сразу тебе сказала, – рассеянно ответила Мона.

      Ей было больно даже слышать имя Юрия.

      – А ты сообщила Эрону, что ничего о нем не знаешь?

      – Сто раз. И сегодня утром трижды. Но Эрон тоже ничего не слышал. Он беспокоится, но не собирается возвращаться в Европу, что бы ни случилось. Он доживет свое здесь, рядом с нами. И говорит, что нужно всегда помнить: Юрий невероятно умен, как все эксперты Таламаски.

      – А ты думаешь, что-то могло случиться?

      – Не знаю, –