Он, она и любовь. Валерия Андреевна Уфимцева

Нью-Йорк, или Лос-Анджелес. Москва не уступала в своём величии, ни Лондону, ни Парижу, а даже, по моему мнению, доминировала, во всех смыслах этого слова.

      Мы подъехали к воротам огромного больничного комплекса. Генрих Янович показал пропуск, и наш автомобиль пропустили на территорию клиники. Дед находился в отдельной палате. Когда мы вошли, он лежал под капельницей, с закрытыми глазами. Следом за нами, в палату вплыла симпатичная мед.сестричка и убрала её. Дед открыл глаза и, долго, внимательно рассматривал меня.

      – У тебя, глаза твоей матери, Саша, – скрипучим голосом, с трудом, произнёс дед. – Но порода, в тебе, чувствуется наша – Прохоровская! – чуть бодрее произнёс он.

      Я молчал, всматриваясь в чужое, но в то же время, родное лицо. Егор Константинович сильно изменился. Некогда чёрные, как смоль, волосы, теперь, в беспорядке, лежали на голове, серой массой. Глаза потускнели, не было уже в них того блеска, а читалась только боль. Лицо, землистого цвета, вытянулось и похудело. В нём, едва ли, можно было узнать того властного и деспотичного человека, облик которого отпечатался в моём мозгу. Сейчас, он напоминал угасающую свечу, которая, вот-вот, потухнет.

      – Я рад, что ты приехал, – прохрипел дед. – Присядь…

      Егор Константинович похлопал по краю кровати. Я выполнил просьбу.

      – Так получилось, что кроме тебя и твоего отца, у меня нет никого. У Семёна и Татьяны, детей не было…

      Дед замолчал, тяжело вздыхая.

      – Они, с твоей матерью, удочерили девочку, дочь Таниной подруги, рано ушедшей из жизни…

      Дед опять замолчал. Видно было, что ему с трудом даётся каждое слово.

      – Что ты хочешь от меня? – начиная злиться, спросил я. «Не хватало мне ещё чужих детей!»

      – Пригляди за девочкой, – тихо прохрипел Егор Константинович.

      – Хочешь повесить на меня чужого ребёнка? – возмутился я.

      Дед, натужно улыбнулся и сказал:

      – Она не ребёнок… Ей восемнадцать уже…

      – Тем более! Зачем мне за ней приглядывать? Взрослая, девочка!

      Дед нахмурился. Снова тяжело вздохнув, продолжил:

      – Пожалуйста… Не заставляй меня, упрашивать тебя… Выполни, последнюю волю умирающего…

      Мне стало, даже, стыдно.

      – Хорошо… – согласился я.

      – В компанию, если есть желание, съезди. Хотя, Добряков справляется…

      В палату вошёл врач.

      – Как самочувствие, Егор Константинович?

      – Хреново… – улыбнулся дед. – Внука дождался, теперь помирать можно…

      – Не нравится мне ваш настрой! Нужно быть оптимистом и надеяться на лучшее! С завтрашнего дня, начнём готовить вас к операции!

      Мужчина повернулся к нам и сказал:

      – Пациенту нужен отдых! На сегодня, хватит! Завтра приходите!

      Попрощавшись, мы вышли из палаты.

      – Антон доставит Вас в особняк. Обслуга предупреждена о Вашем приезде, – устало взглянув на меня, сказал Генрих Янович.

      – Нет! Я не готов ехать!