Лёд и карамель. Анфиса Ширшова

и детей. Клянусь своей жизнью и хоккейной формой. Эби, позволь ребятам наладить хоть какой-то контакт! Ос мой друг, и ты еще не раз его увидишь.

      Мы как раз вышли на парковку напротив бара и замерли у белой машинки. Похоже, это было авто Энн. Она достала из сумочки ключ и затопталась на месте.

      – Энн, – позвал я, впервые произнеся вслух ее имя, – ты можешь не верить мне, но поверь Колтону. Он прав. Я не конченный мудак.

      – Ну все, нам пора, – пропел Кол и потащил Эбигейл прочь от этого места.

      Мы с Энн остались одни. Она беспомощно оглянулась по сторонам и остановила свой взгляд на мне. Но в глаза почти не смотрела, сосредоточившись на моих плечах.

      По спине отчего-то пробежали мурашки, сконцентрировавшись у поясницы. Энн же тем временем предприняла еще одну попытку избавиться от меня, выпалив:

      – Неужели ты сядешь в мою русскую машину, будешь слушать русскую музыку и позволишь русской девушке везти тебя домой?

      Я на миг сжал пальцы, но старался говорить расслабленно.

      – Ну, предположим, машина вовсе не русская, а японская. Русская музыка… это даже интересно, никогда раньше ей не интересовался. А русские девушки, как оказалось, очень даже красивые, поэтому не вижу поводов отказываться.

      Щеки Энн трогательно порозовели. Она открыла дверь и вдруг обернулась ко мне.

      – Имей в виду, у машины правый руль.

      Я подавил улыбку.

      – Ничего не имею против.

      «Лишь бы ты меня выслушала».

      Глава 6

      ОСТИН

      В салоне играла негромкая музыка, оказавшаяся на удивление приятной. А еще все вокруг было пропитано ароматом. Ее ароматом. И я поймал себя на мысли, что был бы не против, впитайся он в каждую мою пору.

      Несмотря на то, что машина казалась небольшой, в салоне было довольно просторно. Однако я все равно отодвинул свое сиденье назад, потому что моим длинным ногам нужно было больше места. Энн устроила обе ладони на руле и внимательно смотрела на дорогу. А я пялился на ее тонкие и узкие запястья. Она вся казалась мне хрупкой и нежной, и я сгорал от стыда за свои слова.

      Энн закатала рукава рубашки и снова вернула ладони на руль. Я застыл.

      – Что это?

      Она обернулась ко мне и нахмурилась.

      – О чем ты?

      Я протянул руку и коснулся пальцами жуткого кровоподтека на ее левом запястье. Энн дернулась, едва ли не вжавшись в дверь авто.

      – Энн? – ошарашенно позвал я, чувствуя, как сердце провалилось в желудок.

      – Это… – Она одернула рукав белой рубашки, прикрывая синяк, и пожала плечами так, словно ничего не случилось. – Не только ты не любишь русских.

      Ее голос звучал ровно, но все тело было напряжено. Я видел это совершенно ясно.

      – Тебя кто-то обидел? Скажи мне.

      – Остин. – Она на миг обернулась, встретившись с моим взглядом. – У меня все в порядке. И рассказывать нечего.

      – Тогда я скажу, – хрипло произнес я, решив не давить на нее и не пугать еще больше. – Я хотел извиниться перед тобой. Клянусь тебе, я вовсе не расист, и то,