Яхта качается, раз!. Надежда Михайловна Мунцева

пользовались все богачи их города, когда не хотели идти в ресторан, а повар был выходной.

      Для этого Яшке пришлось влезть не просто в долги, а в натуральную кабалу! И это было бы ох, как плохо, если бы не маячившая после всех манипуляций, безбедная жизнь.

      Навсегда!

      Работа была хороша ещё и тем, кто иногда работникам доставались не забранные заказы. Тогда в конторке царил настоящий пир горой! И это помогло Яшке продержаться до тех пор, пока не поступил нужный заказ.

      Наконец-то в его руках был заветный номер телефона!

      Сева, еле проталкивая слова через пересохшее горло, ответил на вызов:

      – Я вас слушаю…

      – Что, приятель, небось, не ожидал, что я тебя найду? – хриплый голос на том конце связи резал прямо по нервам! – значится, так, хочешь, чтобы я молчал, через час жду тебя на пристани! Не явишься, сам понимаешь, что будет!

      Сева с перекошенным лицом подошел к Ванде. Его жалкие бормотания только раззадорили её любопытство.

      Она сделала вид, что поверила в его оправдания, и милостиво простила ему испорченный вечер.

      Набранный ею номер был строго конфиденциален. И только для своих. Для самых, самых, самых важных клиентов!

      Сева несся на предельно возможной скорости к месту встречи. И ему не было никакого дела до развалюхи, следующей за ним колесо в колесо.

      Если бы не ночь, и не пустынные дороги, думаю, любой, кто увидел бы эту картинку, долго пытался бы понять, как эта консервная банка может держать такую скорость. Но не те механики, которые заменили в ней всю требуху.

      А что это вы тут делаете?

      – Явился, братишка…– довольно проскрипела фигура в лохмотьях, – боишься, значит, уважаешь! – и она залилась хриплым гоготом, перетекшим в кашель.

      – Чего тебе надо?! – стараясь, чтоб голос не дрожал, резко спросил Всеволод.

      – Мне, да мне, похоже, уже скоро ничего будет не надо, – фигура опять зашлась в кашле, – а вот ей много чего надо!

      Странная фигура, в очертаниях которой сложно было бы понять, мужчине она принадлежит или женщине, из-за причудливо намотанных лохмотьев, порылась где-то в глубине своей хламиды, и вытащила сверток, завернутый в такие же грязные тряпки, – его маманя того, дуба дала, – вновь странный, напоминающий скрежет по металлу хохот, завершающийся кашлем, – да и мне наш знахарь сказал, недолго осталось топтать эту землю, а вот её надо вырастить! Ты же не захочешь, чтобы газетчики узнали, что ты бросил ребенка от…

      – От кого?! – ледяным холодом прозвучал нежный голосок Ванды.

      Сева подпрыгнул на месте, как заяц, наверняка побив все известные рекорды. Он умудрился развернуться в скачке, и приземляясь, в ужасе уставился в ставшее ледяным лицо своей девушки.

      «Наверное, уже не своей!» пробежала мысль.

      – И вообще, что это у вас такое происходит, осмелюсь узнать?! – продолжила Ванда.

      – Не мог «хвост» отследить! – презрительно проскрипела фигура, – объясняйся теперь сам, мне-то до флагштока всё!

      – Это, это,…это…– начал заикаясь Сева, зажмурился, и как в воду