Со стипендии верну. Виктория Чевик

познакомила его со всеми моими богемными приятелями, ввела во все интеллектуальные круги. Теперь даже в тусовку не могу прийти. Потому что я не хочу его видеть. Очень хочу его видеть.

      Я вытащила из банкомата несколько пятисятигривневых купюр. И пошла вниз по Сумской. Меня успокаивали листовки "Мужские костюмы", шум воды на Зеркальной струе, гулкое эхо от скейтерских трюков по мраморным плитам Оперного, звук колокола Успенского собора и запахи … запахи поздней осени, этого горького ноября.

      Нет ничего лучше в этом мире, чем осенний Харьков.

      Я не решала, куда я иду. Не выбирала ничего специально. И сама собой оказалась в “Кофеине” – модной дорогой кофейне, которую любил эрзац-интеллигент Славик. О, Славишка всегда выбирал самое-самое популярное в "креативных" кругах, эстетику "не таких как все". Как же он старался казаться особенным. У него получалось. Казаться, но не быть.

      Я села за столик, заказала чайник марокканского чая за 30 гривен. Какое расточительство. Могла объестся на эти деньги в соседней "Пузатой хате". При мысли о варениках с картошкой и золотистым лучком со шкварочками скрутило желудок.

      Сверху раздался звонкий радостный "Привет! Какой сюрприз!". Действительно, сюрприз. Надо мной, растекшейся в печали по столу, стоял бодренький Ваня Белов.

      – Давно тебя не видно! Ты сегодня не была на чтениях в «Кубе». Шо такое?

      – Да так… занята была.

      – Бухаешь?

      – Не без этого.

      Ваня кивнул на чай: “Попускаешься?”. Я неопределенно махнула рукой. Белов уже усаживался ко мне за столик. Потрепанный жизнью мужчина средних лет среднего роста и среднего уровня интеллекта, который еще проблескивал на его испитом лице. Мямля и алкоголик. Белов явился в своем обычном состоянии, еще не “в доску”, но уже изрядно нахлебавшись и продолжал это делать из фляги. Он достал сигарету и закурил, несмотря на табличку с перечеркнутой папиросой на стене. И все это он делал, сопровождая причмокиванием, скрежетом, начиная и бросая на полуслове новые и новые фразы.

      Его голос, фальшивый и резкий, с «петухами», как бывает обычно у пьяниц, что с выпученными глазами наклоняются к собеседнику, чтобы сказать что-то абсолютно секретное и непременно важное, а вместо шепота громогласно объявляют это на всю комнату, втягивая в интимные и мерзкие подробности своей жизни всех вокруг.

      Официантка, милая девушка, в передничке поспешила на рюшевую оборону кофейни. Эта реинкарнация Джейн Эйр подошла к Белову с просьбой не курить в помещении и осведомилась, что он будет заказывать. Как ни сложно догадаться, в этой кофейне не подавали спиртного. Белов даже не стал затруднять себя просмотром меню. Он не растерялся и просто потряс фляжкой с коньяком. Жестами извиняюще показал, что как допьет – так и уйдет.

      – Рассказывай, как ты, шо ты, как на личном?

      – Я? Да… так, ничего особенного, поклонники, свидания, но ты знаешь – я пишу сейчас книгу, мне не до этого, – соврала я.