А как же наши куры?. Андрей Неклюдов

глаза в потолок.

      – Извини, Семёновна, но на такие подвиги я неспособен. Да и ты, полагаю, вряд ли отдалась бы в руки зятя. Учитывая нашу с тобой взаимную любовь.

      При звучании своего имени старушка приподнимает вопросительно жиденькие белесые брови и снова опускает. Это единственное движение на ее лице.

      – Какое значение сейчас имеют ваши прежние отношения?! – вскинула голову жена Игоря Татьяна, сидящая у постели больной. – Перед тобой беспомощный несчастный человек, а ты вспоминаешь прошлые обиды. Да и чем она так уж тебе досадила, не пойму.

      – Как это – чем! Да она невзлюбила меня с самого начала! Ты прекрасно знаешь. Даже обращалась только через тебя: «Скажи своему…» Это как?

      – А ты к ней как обращался? «Тёща». Ну, иногда, редко – «Семёновна». А за глаза так вообще – «Мозоль».

      Игорь фыркнул:

      – Мозоль и есть. Постоянно мозги тебе мозолила: дескать, я мало зарабатываю, мало по дому делаю и вообще я не тот, за кого тебе следовало выйти.

      – Ей от тебя больше доставалось. Вспомни, как ты ее за дверь выставил.

      – И правильно сделал! Приехала и давай зудеть: почему это некоторые на работу не ходят, как все нормальные люди, а сидят дома с компьютером играют? Не по-людски! – Игорь зримо увидел осуждающее, с поджатыми губами лицо прежней тещи, и в нем запузырилась былая враждебность. – Сама всю жизнь на одном предприятии отбарабанила от звонка до звонка, и другие так же должны…

      – Между прочим, она считалась на предприятии лучшей работницей.

      – Ну конечно! Передовица! Она передовица, а остальные, значит, – прохиндеи и тунеядцы. А то, что мои переводы… что я делаю полезное людям дело…

      – Всё, хватит! Вы оба хороши. И давай не будем, Игорь, при ней сейчас всё это трясти, прошу тебя.

      – «При ней»… Как будто она что-то понимает. Семеновна-а-а! – противным голосом пропел зять, склонившись к самому лицу больной, так что та зажмурилась. – Ку-ку! Тё-ёща-а! Ты хоть помнишь, сударыня, кто я такой? Ну-ка посмотри: кто я? А?

      Старушка приоткрывает робко глаза и пристально всматривается в говорящего. Потом беспомощно переводит взгляд на дочь, на окно, за которым бойко каплет с крыши.

      – Ну, кто я, скажи!

      – Отстань от нее! – требуетжена.

      – Нет, пусть скажет! Так кто же я, Семеновна?

      Старушка снова глядит.

      – Мужчина, – впавший рот слегка растягивается в подобии улыбки, губы поплясывают.

      – Мужчина, – повторил Игорь саркастически. – И больше тебе сказать нечего. Ладно. А это кто? – указал он на жену. – Кто эта женщина?

      – Мама, кто я? – дрогнувшим голосом спрашивает и Татьяна. – Как меня звать?

      – Танюша? – после минутного напряженного раздумья не совсем уверенно произносит испытуемая.

      – Вот видишь: меня она узнаёт! – Татьяна порывисто стиснула руку матери в своих ладонях – худую, как плеть, дряблую руку с висящими мешочками кожи. – Мамочка, это я, твоя дочь. Ты ведь меня узнаёшь?

      Больная слабо кивает увязшей в подушке маленькой головой с белым пушком на макушке, сквозь который проглядывает розоватая кожа.

      – Бедная моя, – ласково провела Татьяна ладонью по этому жидкому пушку. – Что нам с тобой делать? Два месяца уже лежишь. Скажи, родная: ты поправишься?

      Но лежащая уже вновь глядит отрешенно в потолок, словно речь идет не о ней.

      – Тань, ну ты же помнишь, что сказала врач, – скептически скривил Игорь губы. – «В таком возрасте шансов практически нет». У нее на участке десяток таких послеинсультных, и ни один из них не поднялся. Пора перестать себя обманывать.

      – А еще врач сказала: постарайтесь скрасить ее существование.

      – Скрасить, – повторил Игорь. – Такое существование может скрасить разве что цианистый калий.

      – Знаешь что?! Мама была права: не за того я вышла! – Татьяна решительно встала и отошла к окну. «Теща даже теперь умудряется нас ссорить», – проворчал про себя Игорь.

      – Я не про нее конкретно, – поправился он. – Я и для себя в подобном состоянии предпочел бы…

      – Прекрати! – резко повернулась к нему жена. – Хочешь, чтобы я опять рыдала? Игорь, я же не могу разорваться! Два месяца от нее не отхожу. Еще один отпуск мне никто не даст. И за свой счет также. Или мне что? совсем бросить работу и сидеть с ней? Ты дома работаешь, тебе не составило бы труда покормить-попоить ее…

      – И задницу помыть, – добавил Игорь мрачно. – Нет уж, увольте!

      – Хотя бы просто сменил два раза памперс, а вечером я бы уже помыла.

      – Тань, о чем ты?! Да я рядом находиться не могу – такой от нее дух! А чтобы еще с этими гадостными памперсами возиться… После того как столько лет она меня в упор не замечала. Нет, пусть сама за собой ходит.

      – Ты ерунду говоришь, Игорь. Или специально меня доводишь. Посмотри на нее: она даже нос себе