Валя-Валентина: побег в никуда. Николай Максимович Бажов-Абрамов

с дочками временно находилась, исчерпав доводы примирения ее с мужем, посоветовала ей сходить в район двадцать пятой школы. Походить там, у близлежащих домов у школы, и вымаливать у подъездных бабушек, кто бы ей временно сдал жилье.

      Сходить, она обязательно сходит. Ведь ей теперь надо торопиться. Подруга уже ворчит, требует съезжаться с ее маленькой крохотной квартирки, – полученный ею государством, так как была она круглая сирота, – да еще ей в придачу приходится выслушивать нравоучения от нее, которая, как заводная теперь, стала обзывать ей, что она совсем уж безголовая…

      – Что ты наделала. Что наделала, Валентина! Думала хоть, когда убегала от мужа, как тебе дальше жить? Дети, тут причем. Они же не виноваты. Пойми.

      Да, конечно, виновата она. Но теперь – то ей, как выйти из этого положения? Она и без совета подруги понимала, что поступила опрометчиво, необдуманно, не думая о последствиях, убегая от мужа. Ведь она, когда уходила от мужа, думала только, как ему сделать больно. Она ведь прекрасно понимала, как он сильно любит ее и своих девочек. И поэтому, зная это, в тот момент она только думала.

      «Ах! Я тебя накажу. Будешь страдать сизым пламенем у меня».

      .

      ***

      Осень в том году, наступил очень рано в этих местах. Хотя, в календаре еще был середина сентября, но на деревьях, листья уже стояли почти все пожухлыми: призывно, трепетно вызванивали окружающий мир. Лето было очень жаркое, вода во всех водоемах высохли, везде горели леса, город стоял в сизом дыме, из-за лесных пожаров. Сводки на экранах телевизоров, один за другим были удручающие. Кого слушать, что делать, никто ничего не знал. В продуктовые магазины люди даже боялись заходить. Цены на ценниках, как на дрожжах росли. Хотя, с экрана телевизора, чиновники сегодняшние, успокаивали людей, цены они контролируют, но верить их было как-то смешно. До, наоборот. Смотрелись в продуктовых магазинах ценники, как с картины аукциона; люди поэтому шарахались от них, как от проказы. Некоторые столбняком стояли в раздумье, липкими пальцами перебирая в кармане, свои немного сохранившие деньги: после оплаты ЖКХ – бессовестного побора, брать товар, или походить еще по другим ближайшим магазинам. А более пожилые, ругая от возмущения эту нынешнюю исполнительную власть, с обидой смахивали скатившиеся слезы, уходили домой ничем.

      Из этого похода, ничего у нее не вышло. Не думала она никогда, что подобное с нею когда-то может приключиться. Кто-то, из знакомых, сказала бы ей раньше, что такое в жизни бывает, просто посмеялась бы в лицо этому человеку. А тут она, в наглядном примере, сама вотчина испытала, поняла, какой это позор, униженно ходить по дворам, вымаливать у этих кумушек бабусь, в ожидании своей смерти, сидящих у своих подъездов, кто бы ей помог в ее беде. Провалилась бы со стыда, если бы не дети. Но ведь, она сама загнала себя, на такую круговерть. Была бы одна, проще ей было, а тут, с детьми, куда, и кому еще обратиться, кто бы помог ей найти съемную комнату. Выходит, снова ей придется к подруге возвращаться? А это, снова выслушать от нее едких слов, не прикрытую усмешку,