Жених без лица. Сергей Долженко

идут со стороны матушки, – осторожно высказался Шмыга, подбирая с общего блюда остатки жареного на гарнир картофеля. – Естественное беспокойство…

      – Ерунда, все мамино беспокойство сводится к тому, чтобы я не принесла в подоле ребенка от неизвестного папочки… – отмахнулась Анна. – Сейчас ей плохо, в религию ударилась. Давайте, я чай свежий заварю.

      – Нет, – твердо сказал Иван Петрович. – Я сам.

      Инсинуации… Все мыслят какое-то непотребное. Да вы только посмотрите на эту девчонку – школьная челочка на глазах, руки лодочкой сложены на коленях, прямодушные, открытые как у школьной активистки глаза, правда, с зеленой опасной искоркой в глубине зрачка… Одета, конечно, по-взрослому: черные колготки, короткая кожаная юбка, пушистые от какого-нибудь «максфактор» реснички, сине-зеленые тени на веках… в бледно-розовой впадине между отворотами воротника легкой курточки тот же сестрин золотой медальон.

      – Я знаю, откуда ветер дует. Артурчик его гонит.

      – Да, кстати, кто такой Артур? Молодчики мигом исчезли, когда я пригрозил этим именем.

      – Папин компаньон. Они вдвоем владеют контрольным пакетом акций винзавода.

      Аня рассказала, как года два назад в их доме появился чернявый господин, нерусский: то ли турок-месхетинец, то ли дагестанец, не поймешь кто. Появился не один, вместе со своей сестренкой Лейлой.

      – Такая дама, просто супер! Смуглая, красивая, всегда стильно одета. Между прочим, два вуза окончила, один где-то на Кавказе или в Крыму, второй в Москве, знаменитую Плешку – академию имени Плеханова. Сейчас работает папиным замом по кадрам. Правда, стерва еще та. Хотя, умные и деловые – все стервы.

      – Появился, а дальше?

      – Папин завод тогда был весь в долгах, даже хотели его выставлять на торги или вводить внешнее управление. Артурчик спас, выкупив половину контрольного пакета акций. Теперь везде нос сует свой. Меня блюдет. Я, говорит, такого жениха тебе найду, с такими людьми в родстве состоять будешь, потом «все делай, что душа желать хочет»… – смеясь, передразнивала Чайка.

      «Кажется, домой идти она не собирается», – с тревогой подумал Шмыга. – «Завтра янычары ревнивого турка разнесут мою квартиру из гранатометов».

      – Артур решил, что ты в неких отношениях со мной и поэтому направил сюда своих подонков?

      – Угу. Мне кажется, что он в меня ужасно влюблен и ревнует ко всем. Он даже в общагу ко мне приезжал со своими быками, когда я пожаловалась ему на одного придурка.

      – Ему сколько лет?

      – Пятьдесят с хвостиком.

      – Не поздновато ли для ревности? Ах, да, бережет тебя для некоего избранника. Анечка, тебе не пора домой? Одиннадцатый час. Папа с мамой волноваться будут, – самым естественным тоном сказал Шмыга, поднимаясь, чтобы убрать со стола.

      – Не будут, – спокойно сказала Чайка, не шелохнувшись.

      – Почему? – насторожился Иван Петрович.

      – Я живу в общежитии.

      – Вот как? Очень взрослая девочка?

      – Ты