Подчинись мне. Анастасия Сова

сейчас я хочу трахать тебя.

      – Я… – от жара, вдруг вспыхнувшего в теле, меня мутит.

      – Соглашайся на мое предложение, кукла! Один звонок – и деньги на лечение твоей матери будут в клинике, – напоминает мне о содержании письма.

      – Я уже дала ответ. И за два часа ничего не изменилось, – произношу почти уверенно, а у самой пересыхает в горле.

      Понимаю, как тяжело находиться с ним наедине.

      Еще один шаг, и моя квартирка вдруг становится катастрофически маленькой. Воздух разряжается, и кислород, похоже вскоре исчезнет совсем.

      – Я дам тебе сверху. Это мое последнее адекватное предложение. Много денег. Столько, сколько скажешь. Любую сумму.

      От близости его дыхания у меня воспламеняется кожа. Комок в горле становится таким большим, что ответ выходит слишком тихим:

      – Нет. Я говорю – нет.

      А дальше… дальше не успеваю даже понять, как оказываюсь прижатой животом к стене.

      – Ег… – хочу разбудить своего парня, но здоровенная ладонь зажимает мне рот, впитывая все звуки.

      Почему? Почему я сразу не позвала его? Зачем вообще открыла дверь?

      Мужское дыхание позади меня хриплое и рваное. Он прижимается ко мне всем телом, и я четко ощущаю его порочное возбуждение. Как оно крепнет где-то в районе моей спины, раздуваясь все сильнее и опаснее.

      Рвусь на свободу, но я в капкане, сжавшем стальные зубья вокруг меня.

      Вторая рука вмиг оказывается под моим халатом. Чувствую, как она с жадностью скользит по моему телу через шелковую ткань пижамы. Ощущаю ее силу. Пальцы оставляют после себя жаркий след на коже.

      Нутро сжимается от противоречивых чувств.

      Крупная горячая ладонь добирается до моей груди. Накрывает полностью. Сжимает. А я никак не могу этому помешать. Оказываюсь в полной его власти.

      – Если я сейчас трахну тебя, ты будешь течь и стонать просто так. Бесплатно. Потому что думала обо мне все эти дни. Говори! Представляла, как я натягиваю тебя на свой член?

      Ответа он не ждет, ведь мой рот все еще зажат. Поэтому Абрамов тут же продолжает, дыханием щекоча кожу возле моего уха:

      – А я представлял… Знаешь, о чем я думал, гребаные сутки? Почти без остановки? О том, как раскладываю тебя в классе. Наклоняю над столом, прижимаю голову и вхожу… – тут Абрамов будто намеренно делает паузу. А я, совершенно неожиданно для самой себе, представляю все то, что он только что сказал. Каждое слово. В красках.

      Низ живота так болезненно сводит, что ноги подкашиваются.

      Нет! Я не хочу возбуждаться! Я просто не могу возбудиться от такого! От этого хамского отношения.

      Но вот уже чужая рука проникает под шортики и бесцеремонно, нагло, но при этом очень нежно касается моих складочек.

      Я сопротивляюсь, стараюсь стиснуть ноги, но вклиненное между ними колено не дает мне этого сделать. Я практически в плену. Распята и доступна для него.

      – Вот так… – Абрамов вгоняет в меня сразу два пальца, и я бессвязно мычу в его широкую ладонь.

      Моя киска оказывается влажной