Тайны Истинного мира. Марина Владимировна Ефиминюк

в подъезде.

      Из-за высокого роста Эдуард всегда немного сутулился, отчего куртка висела на нем как на вешалке. Он зачесывал светлые волосы на косой пробор, гладко брился и, как я, был очкариком, снимавшим окуляры только на ночь. Над непропорционально полными губами застыла черная мушка родинки, придававшая худому лицу с впалыми щеками гротескный вид.

      Я знала его второй день. Нет, безусловно, наверное, мы были знакомы гораздо раньше, но, когда он пришел вчера, то показался знакомым незнакомцем, как будто мы несколько раз сталкивались до того на лестничной площадке или на улице. Только как признаешься приятелю в необъяснимой потере памяти, если сама названивала ему ночью, ревела в трубку из-за кошмара и буквально умоляла приехать?

      – Ну, что у тебя там с трубой? – Он потер покрасневшие от мороза руки и сразу же направился в туалетную комнату к стояку.

      – Мастер сказал, что починил. Вода больше не льется. Совсем. Пиджак сними! – окрикнула я его. – Испортишь ведь.

      Я пристроила елку в угол, чтобы не мешалась, и поспешила к Эдуарду, став с любопытством разглядывать из-за его узкого плеча мокрые черные трубы.

      – Слушай, – прогундосил тот, – как же он починил? Он просто воду перекрыл.

      – Ну да, сказал, вернется, когда ключ три на четыре найдет.

      – Комарова, – у Эдуарда от возмущения съехали на кончик носа очки, – слушай, тебе сколько лет, а все как малый ребенок! Не будет тебе ни трубы, ни воды, ни чаю еще недели три.

      – Чай заварим, – опровергла я, – у меня в бутылке минералка была.

      – С газом что ли? – скривился Эдуард, следуя за мной на кухню. Тут же по-хозяйски он полез в холодильник: – У тебя тут мышь повесилась.

      – Вытаскивай, приготовим, – наверное, излишне жизнерадостно улыбнулась я и сделала большой глоток воды. Край стакана в трясущихся руках очень звучно ударился о зубы.

      – Комарова, а ты чего так психуешь? – вдруг спросил приятель.

      – Психую? – округлила я глаза, а потом выпалила, сама того не желая: – Я нашла странный ежедневник и телефон. Здесь, за трубами.

      Новость у Эдуарда взрыва интереса не вызвала.

      – Понимаешь… – Я попыталась подобрать слова, представляя себе, как приятель нежно улыбнется и предложит обратиться к специалисту по душевным проблемам. – Это мой ежедневник.

      – Ты так расстроилась из-за того, что нашла старые записи? – никак не хотел понимать тот.

      – Не из-за этого! – Я взяла с полки с кастрюлями черную книжечку и положила на стол. – Я не знаю этой вещи, понимаешь?

      – И чего? – Эдуард лениво открыл ежедневник, бросив взгляд на странички. И притих.

      – Это мой почерк! – пояснила для чего-то я.

      Приятель отчаянно делал вид, что считает меня едва ли не полубезумной, но его длинные пальцы с аккуратными круглыми ногтями все быстрее и быстрее перелистывали тонкие разлинованные странички. Почти судорожно и жадно. Его лицо, чуть вытянутое и бледное, оставалось невозмутимым,