Закон бабочки. Наталья Володина-Саркавази

Шекспир! Зачем ты не родился в нашем городе? Ты б увидел, как местный Отелло душит у прилавка бедную Дездемону. Ты б описал кровную вражду семейств, не поделивших квартиру и трагедию влюблённых, расставшихся навек из-за прописки.

      Давайте будем объективны: разве нет в очереди ничего положительного? Раньше как было: придёт хозяйка в магазин и с равнодушным видом, не затратив душевных сил и эмоций, совершит надоевший, пошлый в своей обыденности акт купли мыла. Скрипки не поют в её душе. Восторг не заполняет сердце. Ей не хочется удочерить продавщицу. Мысль её спит, потому что она не знает научно обоснованной нормы расхода мыла на один помывочный метр кожи. А сейчас? Постоит, конечно, но обратил ли кто внимание на это буйство эмоций, пиршество языка, на здоровый дух конкуренции, исходящий от очереди? «Так ведь и заставят нас радоваться каждому куску», – произнесла женщина, прижимая к груди упаковку мыла и всё возлюбленное человечество вместе с ним.

      Разве не стала очередь фольклорным элементом? А, став им, разве не нуждается в защите? «Если очередь – значит, что-то дают» – вот он, сгусток народной мудрости. С ней связаны и новые приметы: если в очереди стоят дети – значит, дают мороженое, если мужчины – лезвия, если женщины – всё остальное.

      Сердце обливается кровью, когда видишь, как гибнет очередь. Государственные мужи, как видно, поняли, что очередь – лишь следствие, а причина – товар. Решили бороться с причиной.

      В нашем городе давно нет очередей. Как в Америке. В магазине простор. Прилавки сияют незапятнанной свежестью. Продавщицы от скуки улыбаются. Подходи спокойно к любому прилавку, бери что хочешь. Хочешь – «Буратино» за полтинник, хочешь – соль или спички. Не хочешь? Ну и не бери. У нас свобода выбора. Как в любой цивилизованной стране.

      А так защемит иногда стосковавшееся по коллективу сердце! Так захочется врезаться в густую, спрессованную ожиданием массу и, спросив крайнего, выяснить, что дают, и обсудить достоинства товара, и визит президента, и подробности недавнего пожара. И, потолкавшись час – другой, на собственной шкуре ощутить, что у нас действительно сложилась небывалая в истории общность – советский народ. Что у нас давно стёрлись грани не только между городом и деревней, рабочими и интеллигенцией, но также между мужчиной и женщиной – ибо какая разница, кто сел на тебя и на ком лежишь ты, если осталось только пол-ящика?!

      Я хочу в очередь. Дайте мне это право!

      Пусть я потрачу время. Пусть мне не хватит. Пусть этот пылесос мне вовсе не нужен, так как за неимением ковров и диванов пыль не живёт в моём доме: ей некуда сесть. Но я должна иметь право постоять за ним, если мне этого так хочется!

      Я мечтаю встать в очередь:

      – на холодильник

      – на путёвку в Японию

      – на детский велосипед

      Кто за этим последний? Я за вами!

      Не скрою: детские велосипеды у нас недавно были. Для ветеранов и инвалидов. Но я знаю: мой племянник тоже захочет на нём покататься. Их пока нет – ни племянника, ни велосипеда, но, в отличие от последнего, малыш появится точно в срок, согласно законам природы. Вот я и хотела бы встать за велосипедом заранее. Пока дитя родится, пока на горшке своё отсидит,