Королева у власти. Хлоя Пеньяранда

перевел взгляд с нее на свободное кресло напротив. Фейт не хотела садиться. Целый день она не могла усидеть на месте из-за вихря мыслей и эмоций, бушевавших в голове. Но, похоже, до тех пор стражник-фейри собирался молчать.

      Подавив раздражение, она неохотно опустилась на кресло, нервно постукивая ногой, не в состоянии спокойно сидеть. Очевидно, Каяс заметил ее беспокойство, поскольку на его лице отразилось понимание.

      – Мне жаль, что тебя заставили это сделать, – наконец сказал он.

      Фейт отвела от него взгляд и сурово уставилась на янтарное пламя, сжав губы при упоминании убийства, совершенного ею прошлой ночью. Именно поэтому она не спала – чтобы сосредоточиться исключительно на возведении стен вокруг своих эмоций, которые бушевали внутри и готовы были вырваться наружу. Она не могла позволить себе сломаться сейчас. Предстояло проделать большую работу, спасти другие юные жизни.

      Каяс продолжил:

      – Знаю, ты не захочешь это слышать, но ты поступила храбро.

      Он был прав: меньше всего ей хотелось слышать подобные слова. Ни один ее поступок не заслуживал похвалы.

      – Не действие, а намерение отделяет добро от зла.

      Фейт покачала головой, желая выбросить его слова из головы. Она не заслуживала утешения; не заслуживала оправдания своим действиям. Злость заставила ее подскочить на ноги.

      – Ник прислал тебя? – спросила она, словно обвиняя его.

      – Нет, – спокойно ответил фейри.

      – Тогда зачем ты здесь? – Она не смогла скрыть резкий тон, выдававший, насколько плохо и мерзко было у нее на душе.

      – В последнее время ты отдалилась и не присоединилась к патрулю.

      Фейт ждала продолжения, не в состоянии поверить, что он пришел, потому что волновался за нее. С чего бы ему?

      – Я в порядке.

      Он изогнул бровь, бросив взгляд на ее стиснутые дрожащие кулаки.

      – В самом деле?

      – Да, – процедила она сквозь зубы.

      Каяс не стал возражать и небрежно закинул лодыжку на колено. Фейт оставалось только недоверчиво смотреть на него и продолжать злиться.

      – Я хочу побыть одна, – выдавила она, стараясь не выплеснуть на него все свое недовольство. Он меньше всего заслуживал ее гнева.

      – Нет, не хочешь.

      Ее ноздри гневно раздувались от брошенного вызова, хоть и служившего благой цели. Она не отрывала взгляда от его карих глаз – таких невинных и теплых – и чем дольше смотрела на мальчишеское лицо, тем сильнее злилась в попытке понять, почему он так добр к ней. Что бы он ни прочел на ее лице, легкая улыбка тронула его губы. Фейт не смогла ответить тем же. Если вина и горе пересиливали гнев, то она лучше впадет в холодное оцепенение.

      – Тебе не обязательно навещать меня, Каяс. – Слова слетели с ее губ как шепот, приглушенная мольба.

      Каяс поерзал на стуле и небрежно заметил:

      – Все мы нуждаемся в компании.

      Ее брови дрогнули.

      – Кроме того, у меня нет более достойного занятия.

      Он усмехнулся, и тогда Фейт все же улыбнулась и даже коротко рассмеялась