История золотого пера. Антон Сергеевич Кочегура

мосты с белыми пегасами. Переходя мост, они ненадолго остановились осмотреть скульптуры.

      – Я помню это место, здесь рядом должен быть Седой дворец, – сказал дядя Миша.

      – Это тот самый дворец, который был у моей тёти? Хорошо бы увидеть его, – спросила Эль-Лина.

      – Да тот самый, твоей тёти, – задумчиво и не слишком громко ответил дядя Миша, который в это время не отводил взгляда с огромного здания, стоявшего вдоль длинного канала. Затем он неожиданно сказал: – Мы тут, чтобы умереть.

      – Мы не умрём! – решительно ответила Эль-Лина.

      Посмотрев в глаза Эль-Лине дядя Миша, уже теперь с ясной улыбкой, обвеянный небольшим сквозным ветром, сказал: – Верно, – и тут же резко направив руку в сторону, слегка запаздывая головой и всем своим телом, ей сказал: – Вот он Седой Дворец! Тот самый дворец твоей тёти! Мы обязательно найдём выход из этого города, прости меня… – ободряюще добавил он, глядя на огромное здание, стоявшее вдоль канала.

      Седым его прозвал простой люд за глянцево – тенистый отлив на стенах, на статуях, на этих прекрасных человеческих статуях обнажённых фигур, которые были словно живые. И колонн, стоявших и державших карниз, который лишь для виду был, а не для погоды. Но сам же он был серебряно-белым с тенистым оттенком, который вскользь переменно давал чёрный оттенок. По форме своей он был высок и протяжен. Протяжённый периодическими тонкими колоннами, а на карнизах располагались различные статуи и барельефы. А какой же на нём был раньше огромный с чудесной экспозицией барельеф… но теперь же он содран со стены неведомой силой тьмы. И теперь дворец был грустный поблёкший и полуразрушенный, и от того былого величия и изящности, и той души, которою давали живущие и посещавшие его люди, и благодаря которым он жил и словно таинственно цвёл и тем манил к себе, многих и многих людей, сейчас же все пропало и больше нет того величия от него, от Великого Седого!

      Дядя Миша задумчиво шёл и лишь только смотрел на дорогу перед собой, затем он поглядел на Эль-Лину и обратился к ней. – Знаешь, Эль-Лина, мы единственные кто может ещё что-то сделать.

      Тут он взглянул по сторонам, и как бы уже очнувшись, добавил: – Да, город страшно переменился.

      – А что мы можем, дядя Миша? – спросила Эль-Лина.

      – Пожалуй, очень и очень немногое, – ответил он. Тут он опять продолжил рассказывать о городе и указал рукой на огромное здание:– Я помню, как в этом дворце проводился бал, балет, да, там есть где-то сцена, там играли пьесы, и комедии. Мы тогда тут были втроём, нам было тогда примерно, как и тебе. И именно тогда я познакомился с твоим отцом и матерью, – тут он вдруг, поменявшись в лице, призадумался и затем сказал: – всё произошло за каких-то пару лет.

      Где-то в переулках послышался сварливый лай Горзит.

      – Эль-Лина, ты слышишь?!

      – Да… опять они.

      – Быстрей, быстрей пойдём во дворец.

      Дядя Миша и Эль-Лина быстрыми шагами направились к центральному входу дворца. Вход был большим и украшен округлыми колоннами. Большие двери были