Враг с планеты Земля. Владимир Тимофеев

ты понимаешь, у меня в этом много. Жизнь в правящем доме Империи учит понимать настроения подданных буквально с рождения. А после барьера моя эмпатия возросла на порядок. Так что я действительно знаю, что говорю.

      – Ладно. Предположим, ты меня убедила. Местные жители любят свою баронессу, и что?

      – А то, что глядя на нас, они перестают доверять своему барону. Я знаю, ты на это внимания не обращаешь, а если и обращаешь, то думаешь, что это всё пустяки. Но ведь это не так, Дир, – заглянула мне в глаза экселенса. – Ты занимаешься то войной, то нашим лечением, то пропадаешь в реакторной, готовишься спасать всю Вселенную… Но люди вокруг об этом не думают. Они думают только о том, что видят. А видят они лишь то, что снаружи. Видят и начинают думать, что ты охладел к миледи и, возможно, даже желаешь заменить её на другую… Скажешь, что это глупость? Конечно. Но только, боюсь, твои люди этого не поймут, и когда ты захочешь от них верной службы и преданности, то именно в этот момент они тебя подведут. Не по злу подведут, а по равнодушию и халатности. Просто из-за того, что не захотят рвать жилы для вот такого хозяина. Я много раз видела это в Империи, но здесь, извини, не хочу.

      Женщина замолчала, а я смотрел на неё и пытался представить, какая она была в детстве? Будет похожа на неё наша ещё не родившаяся дочка или не будет?

      То, что Ан говорила, казалось разумным. Настолько разумным, что временами у меня даже холодок по спине пробегал. Как же, блин, их там всех учат, в этих аристократических семьях? Любой нормальный ребёнок от подобного воспитания просто свихнётся… Нет. Дочку я так воспитывать не позволю. Сын – ладно, он уже император, воспитателей там хватает, традиций море, и мне в этот процесс вмешиваться не дадут. Но дочь – фигушки. Лично буду следить, чтобы она человеком выросла, а не только правительницей…

      В чём экселенса оказалась права, так это в том, что поставленную перед собой задачу она так или иначе решила. Если бы я лишь играл роль влюблённого в баронессу, нужного результата мы бы наверняка не добились. И если бы знал про «допинг», лучше от этого никому бы не стало. Не было бы тогда в отношениях с Пао той искренности и той непосредственности, которые заводят всех остальных, и от которых такие флюиды расходятся, что ни у кого вокруг и мысли не возникает, что что-то нечисто. А так, всего пара дней «под дозой», и у обитателей замка не остаётся и тени сомнений в своих сюзеренах. И когда через месяц-другой все в баронстве поймут, что миледи опять понесла, то тут и вообще все разговоры сведутся к привычному «А барин-то наш молодец! И барыня у него всем на зависть!»

      Говорить об этом Анцилле мне сейчас не хотелось. Я на неё… не то, что бы злился, а скорее, просто досадовал, что не сумел разобраться в этих дурацких «интригах». Хотя, наверное, мог бы. И всё из-за этого чёртового «Кардонийского», пусть и разбавленного. Мозги оно разжижает конкретно, не забалуешь.

      Я вновь бросил взгляд на пустую бутылку, затем на кувшин, где ещё оставалась «микстура»…

      «А ведь это действительно мысль!»

      – Пей! – протянул я Анцилле стакан с напитком.

      – Зачем?!

      – А