Любовь? Пожалуйста!. Владимир Колотенко

твое обручальное кольцо?

      – Я снял…

      – Оно же не снимается…

      – Я распилил…

      Не произнося больше ни слова, Лиля встает, молча убирает со стола, затем молча моет посуду. А мне вдруг становится весело. Какая все-таки удивительная штука этот коньяк. Я снова наполняю свою рюмку до краев и тут же выпиваю. И, чтобы избавиться от неприятного чувства жжения, тут же запиваю остатками вина из фужера. И вот я уже чувствую, как меня одолевает безудержно-неистовый хмель желания, а в паху зашевелился мерзавец, безмерно полнокровный господин…

      – Что ты делаешь?

      А я уже стою рядом и тянусь губами к ее шее.

      – Что с тобой?

      А я беру ее за плечи, привлекаю к себе и целую. Ее тело все еще как тугой ком.

      – Ты остаешься?

      – Да, – шепчу я, – конечно…

      – Зачем ты снял кольцо?

      – Да, – говорю я, – я решил.

      – Правда?

      – Я развожусь.

      – Правда? И ты на мне женишься?

      Я чувствую, как она тает в моих объятиях, беру ее на руки и несу, сдергивая с ее податливого тельца желтый халат… Несу в спальню… Потом мы лежим и молча курим. Мягкого света бра едва хватает, чтобы насладиться уютом спаленки, но вполне достаточно, чтобы видеть блеск ее счастливых глаз.

      – Хочешь, – спрашивает она вдруг, – хочешь, я рожу тебе сына?

      – Можно…

      – Настоящего. Хочешь? А не такого…

      Я не уточняю, что значит «такого», я говорю:

      – Ты же знаешь, как я мечтаю об этом.

      – Ты, правда, разведешься?

      – Я же сказал, – отвечаю я, беру ее сигарету и бросаю в пепельницу. И снова целую ее… Это такое блаженство.

      Ровно в два часа ночи, когда Лиля, утомленная моими ласками, засыпает, я только вхожу во вкус, встаю и, чтобы не разбудить ее, на цыпочках иду в кухню. Я не ищу в записной книжке Артема телефон Оли, я хорошо помню его.

      – Эгей, это я, привет…

      – Ты вернулся? Ты где?

      – В аэропорту.

      – Артем, я с ума схожу, знаешь, я…

      – Я еду…

      Я кладу трубку, одеваюсь и выхожу. Ну и морозище! Роясь в карманах папиной куртки, я нахожу какие-то деньги, и мне удается поймать такси. Я еще ни разу не переступал порог Олиной квартиры и был здесь в роли болванчика, ожидавшего Артема в машине, пока он… пока они там…

      Теперь я ему отомщу.

      Я звоню и вижу, что дверь приоткрыта… и вдруг, о, Боже! Господи милостивый! Дверь распахивается, и Оленька, Оленька, как маленькая теплая вьюжка, как шальная, бросается мне на шею и целует меня, целует, плача и смеясь, и плача…

      – Ну что ты, родная, – шепчу я, – ну что ты…

      – Я так люблю тебя, Артем…

      Я несу ее прямо в спальню…

      – Ты пьян?

      – Самолет не выпускали, мы сидели в кафе…

      – Артем, милый… Я больше тебя никуда не пущу, никому не отдам… Ладно, Артем? Ну скажи…

      Никакой я не Артем, я – Андрей!

      – Конечно, – шепчу я на ушко Оленьке, – никому…

      Потом