Любовь? Пожалуйста!. Владимир Колотенко

уверен, не смог бы упрекнуть меня в излишнем любопытстве к этому распоясавшемуся снежно-белому лотосу. Когда он в безвольную руку Юлии сует край накидки и какое-то время держит, как в тисках, ее кулачок, сжавший трепетный шелк, я по-прежнему улыбаюсь, а Юленька, всегда такая непринужденная, становится, как натянутая тетива лука. Уж не задумал ли этот златокудрый бутон на глазах у всех моих гостей выкрасть мою невесту? Я еще раз хочу напомнить себе, что до сих пор вел себя безупречно. Между тем, я успел рассмотреть и его лицо, синие, как озера, глаза, пышные чувственные губы… Юля сидит, завороженная. Непредсказуемость его следующего шага – вот что меня злит. А ведь мне достаточно движения глаз в сторону распорядителя, чтобы прекратить эту безжалостную схватку нервов.

      А наш пес уже готов впиться своими острыми клыками в горло этого смельчака.

      Точно почуяв неладное, он отпускает руку Юлии, но ее рука не отпускает шелковый уголок его накидки, ее пальчики цепко, словно в судороге, держат этот уголок и, когда Аполлон, подняв руки вверх и выпятив грудь колесом, начинает медленно вращаться вокруг собственной оси, удаляясь от Юлии, создается впечатление, что она его обнажает. Выхлестывает из накидки. Еще секунда и эта прекрасная гора мускулов вырвется из шелкового плена и засияет в золотистом свете луча своими достоинствами. Если это произойдет, я даю себе слово, что прикажу отрубить ему голову. Тут же!

      – Ааах!

      Только этот вздох облегчения наполняет зал, когда накидка, сорвавшись с его плеч и выпав из Юлиной руки, безвольно, словно обессилев от напряжения, пушинкой оседает на холодный мрамор. И я лишаюсь возможности сдержать свое слово: жилистая груда застывает в двух шагах от Юленьки, склонив перед ней голову так, что золотой ливень волос снова прикрывает лицо, а то самое место, к которому обращены взгляды моего народа, прикрыто плотной набедренной повязкой.

      Вот и все. Под занавес нашей свадьбы этот белобрысый красавчик заставил меня поволноваться. Теперь я спокоен и могу с гордостью и достоинством… Что еще? Резким движением головы он отбрасывает волосы назад и, вытянув вперед руки навстречу Юлии, делает свой шаг. Роковой, я думаю, шаг. Приблизившись к ней вплотную, он берет в свои ладони обе ее руки, руки моей невесты, и ладонями прижимает к своим ягодицам так, что его набедренная повязка оказывается у самых Юлиных глаз. На это уходят мгновения, которые на годы укорачивают мою жизнь. Я вижу, как на глазах зреет в его паху бутон пышных роз! В нос ударяет дурман пряных трав! Я могу подошвой сандалии дотянуться до его прекрасного лица. Мышцы ноги уже сведены судорогой. Бедная Юленька в растерянности. У нее перехватило дыхание, на лицо наползла маска испуга и беззащитности. Нужно спешить ей на помощь. Я не считаю себя изувером, поэтому не делаю резких движений ногой, а подзываю к себе какого-то полководца, достаю из его ножен острый короткий меч и без всякого промедления отсекаю мерзавцу голову. Нечего