Операция «Асфальт». Холодная война на военных могилах. Марианне Неерланд Солейм

Прохоров прибыл в Харстад 3 сентября 1948 года, чтобы обсудить вопросы надзора за советскими захоронениями и ухода за ними. Обсудили и вопрос сбора разбросанных могил и переноса останков на специально созданные или существующие кладбища. Подробные инициативы не рассматривались, но Министерство обороны выразило готовность сотрудничества в выработке удовлетворительного для всех сторон порядка. Прохоров указал, что советское посольство заинтересовано в получении как можно более подробных донесений о количестве советских военных захоронений. С норвежской стороны было предложено передать те сведения, что находились в распоряжении Центральной службы по уходу за воинскими захоронениями, по каналам Министерства иностранных дел Норвегии. Министерство обороны сообщило, что вернется к вопросу сбора могил. Норвежские военные подчеркивали необходимость учета военно-стратегических интересов страны и недопустимость наличия воинских захоронений граждан других государств на территориях стратегического значения114. Военно-стратегические аспекты оказались также решающими и для Южной Норвегии.

      Южная Норвегия

      В Южной Норвегии первые попытки сбора могил были связаны прежде всего с правом жертв на достойное место упокоения и уход за могилами, а также с работой по идентификации жертв, военными преступлениями немецкой тайной полиции и частично вопросами наличия захоронений на территориях военно-стратегического значения.

      Немцы не сочувствовали советским жертвам и не признавали за ними права на достойное место упокоения. В Вигре в районе Олесунна лишились жизни четверо советских военнопленных. На допросе через год после окончания войны один норвежец, работавший на немцев, рассказал, что советских военнопленных в Вигре отравили угарным газом, отчего они умерли115. Немецкий офицер, старший лейтенант Менеке, отдал приказ похоронить умерших за пределами церковного кладбища в неосвященной земле, потому что они были язычниками. Товарищи по лагерю установили на могилах кресты и написали имена погибших водоэмульсионной краской. Имена быстро смыли дожди. Тогда их вырезали на крестах ножом. После войны ленсман честно пытался распознать имена на могильных крестах, когда отделение полиции в Олесунне собирало сведения о погибших в районе советских военнопленных. Ленсман утверждал, что мирное население Вигры горячо сочувствовало находившимся в немецком плену советским гражданам116.

      В том же районе двое советских военнопленных из лагеря в Коббевике были похоронены на кладбище Орам в Санде в 1942 году. Норвежский церковный служка рассказывал, что немцы похоронили погибших на церковном кладбище глубокой ночью, а ему запретили присутствовать при погребении. После освобождения четверо бывших военнопленных приехали, чтобы привести одну из могил в порядок. Один из них попал в Коббевик вместе с теми двумя, что лежали здесь в могилах, и был в лагере до самого освобождения. Церковный служка спросил,

114

RA, Krigsgravtjenesten, eske 26–35. «Russiske krigsgraver». Distriktskommando Nord-Norge. Harstad 24.09.1948.

115

RA, RAFA-2018/D/Da/L0023. Rapport. Lensmannen i Haram 18.03.1946.

116

RA, RAFA-2018/D/Da/L0023. Rapport Haram lensmannskontor 10.11.1945.