Когда падали стены… Переустройство мира после 1989 года. Кристина Шпор

он говорил прежде всего о роли США в Азии, но в середине апреля он в похожем тоне высказался и по Восточной Европе.

***

      В Токио 24 февраля президент вполне ясно высказал свою точку зрения Вайцзеккеру: «Мы не хотим, чтобы Горбачев одержал победу в пропагандистском наступлении». Как атлантические союзники, «мы должны стоять вместе»117. Шесть недель спустя, 12 апреля он развил свое понимание в беседе с генеральным секретарем НАТО Манфредом Вёрнером. Он сказал, что намерен укрепить солидарность Альянса, приняв на себя лидирующую роль. Он был обеспокоен, что «Горбачев преобладает в заголовках прессы всей Европы, порождая напряженность в оборонных вопросах НАТО», в особенности потому, что подрывает поддержку в Западной Германии размещения тактических ядерных ракет. Наступило время, сказал президент, чтобы подтвердить, что НАТО «не развалится». Вёрнер согласился с ним: он видел в предстоящем саммите НАТО в конце мая «уникальную возможность» в действительно «исторической» ситуации. Проблема была в том, что, «хотя нам сопутствует успех, общество воспринимает происходящее так, словно Горбачев творит историю». И Бушу необходимо «развернуть общественное восприятие». НАТО не следует бросать вызов Москве в вопросах контроля над вооружениями, но надо «выйти на политическое поле боя», настаивая на «самостоятельности и свободе Европы, свободной от Берлинской стены и доктрины Брежнева». И в этом НАТО надеется на американские «идеи, концепции и сотрудничество», потому что другие союзники не многое могут сделать. Буш с этим согласился: Горбачев, «как какой-нибудь сёрфер, поймал волну общественной поддержки». На предстоящем саммите НАТО важно найти «наше согласованное общее видение»118.

      Теперь президент уже был готов представить свое «видение». В тщательно спланированной серии важных речей в течение апреля и мая он постепенно очертил свой общий сценарий для Европы после холодной войны. Для первой речи был специально выбран Хэмтрамк, польско-американский пригород Детройта. Она была произнесена 17 апреля, через две недели после того, как в Польше были обнародованы положения важнейшей конституционной реформы, предусматривавшей создание Сената и канцелярии президента и легализацию свободного профсоюза «Солидарность». Эти важные структурные реформы стали результатом двухмесячных переговоров за круглым столом между оппозиционным движением и коммунистическим режимом генерала Войцеха Ярузельского. Демократические выборы состоялись летом. «Идеи демократии», как выразился Буш, «определенно с новой силой возвращаются в Европу», и Польша идет в авангарде, и все другое тогда в Хэмтрамке представлялось маловероятным.

      Заимствуя темы из своей инаугурационной речи, Буш говорил о преодолении тоталитаризма, о распространении свободы и праве на самоопределение. «Запад теперь может уверенно предложить свое видение европейского будущего», – провозгласил он. «Мы мечтаем о дне, когда не будет препятствий для свободного перемещения

117

GHWBPL Memcon of Bush–Weizsäcker talks 24.2.1989 Tokyo p. 2.

118

GHWBPL Memcon of Bush–Wörner talks 12.4.1989 Washington DC pp. 1–4.