Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг.. Юхо Кусти Паасикиви

Северная Буковина – составляли советскую часть добычи, как позже и подтвердилось.

      Ещё больше дал договор 1939 года. С его помощью Советскую Россию окончательно затянули на пути новой политики. Его авторитет, выросший за последние годы, значительно укрепился. Старый русский империализм проснулся от спячки. Окрепло ощущение силы, собственной значимости, стремления показать себя с лучшей стороны и величия. Советскому Союзу открылись ворота в Европу. Он смог как действующий игрок вступить в свои права великой державы при решении европейских дел. «Московский договор от 23 августа 1939 года перевернул всё до основания, он принёс в жертву идею самой Европы и повлёк за собой войну», – пишет бывший министр иностранных дел Румынии и посол в Москве Г. Гафенку, внимательный наблюдатель, имевший возможность непосредственно следить за развитием событий (Prе́liminaires de la Guerre а` l’Est. P. 313)20. Он обращает внимание и на то, в какой мере идентичность систем и мировоззрения способствовали облегчению сотрудничества этих стран: одинаково авторитарный, свободный от контроля режим; одинаковое влечение к простым, смело прочерченным географическим линиям; одинаковый культ силы и насилия; одинаковый экономический романтизм; одинаковое желание взломать устройство мира и «удивить богов»; одинаковое презрение к малым государствам и желание их поглотить; одинаковое учение, в соответствии с которым государство, не имеющее достаточно ресурсов защищать себя, должно исчезнуть, поскольку оно только мешает игре больших. В этих наблюдениях Гафенку много истинного. Советская Россия присвоила себе старые традиции и устремления царской России. Гафенку вспоминает рассказ немецкого посла графа фон дер Шуленбурга, который говорил ему, как Молотов, когда речь зашла о делах на Балканах и Дунае, произнёс, что для Советской России вопрос означал устранение того униженного положения, которое было навязано России в результате неудачной для неё Крымской войны (Ibid. P. 82).

      Преследовали ли стороны договора в августе 1939 года какие-то другие, далекоидущие, но скрытые цели, об этом трудно сказать по причине отсутствия документов. Отказался ли Гитлер от запланированного ранее захвата территорий в России и был ли он готов к мирному сотрудничеству со своим восточным соседом в этом их общем «жизненном пространстве»? Выступая 26 ноября 1941 года, Риббентроп сказал, что Гитлер, «основываясь на некоторых явлениях в России и полученной оттуда информации, надеялся, что Советский Союз постепенно станет миролюбивым партнёром Германии и других стран, граничивших с Россией». Или же и в этом случае Гитлер намеревался разбить своих противников по одному, повернувшись на Восток только после того, как будут решены дела на Западе. Это вполне возможно. Были ли у Сталина какие-то задние мысли и в чём они заключались? Высказывались предположения, что Кремль ставил целью развязывание войны между Германией и западными державами, чтобы окрепший Советский Союз, не будучи вовлечённым в войну, мог занять ключевое положение

20

Gafenco Gregoire. Prе́liminaires de la Guerre а` L’Est. Fribourg, 1944. (Прелюдия к войне на Востоке.)