Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни. А. О. Чубарьян

въезд в Советский Союз. Но все это было наследием холодной войны. Первый раз я встретил Джеймса Биллингтона в Вашингтоне на научной встрече, посвященной российской истории.

      Помню то «новшество», которое сопровождало эту встречу; дискуссия началась и продолжилась за столом во время ланча. Биллингтон сидел во главе стола и вел заседание. Это был высокий породистый джентльмен, большой знаток русской истории и культуры; сколько я его знал, он неизменно доброжелательно и с большой любовью относился к России и к своим российским коллегам.

      Я сталкивался с Биллингтоном довольно часто. Позднее он сформировал проект под названием «Встречи границ» (Meeting of Frontiers) (о русской Сибири и Дальнем Востоке и контактов местных жителей и выходцев с американцами на разных этапах истории). Последний раз я встретил Биллингтона уже в 2014 году, на приеме в американском посольстве, который посол США устроил специально в честь директора библиотеки Конгресса. Биллингтон сильно сдал; было видно, что и ходил он с трудом, но взгляд был, как и прежде, проницателен.

      Американская политическая жизнь всегда была противоречивой и интересной.

      Когда я вспоминаю впечатления от многочисленных встреч с американскими историками и общественными деятелями, я должен назвать имя Джорджа Кеннана. Его по справедливости считают патриархом американской историографии и политологии.

      Жизненный путь этого человека весьма необычен. Работая в посольстве США в Москве в качестве дипломата отнюдь не первого ранга, он приобрел широкую известность своей знаменитой «длинной телеграммой», подписанной под псевдонимом Мистер Икс, отправленной из Москвы в Вашингтон в 1946 году. Для многих историков эта телеграмма была неким «кредо холодной войны»: Дж. Кеннан сформулировал «концепцию сдерживания Советского Союза».

      К этой телеграмме и ее «роли» возникновения холодной войны обращались многие историки и политологи в разных странах. Да и сам Кеннан в последующие годы в своих книгах, статьях и воспоминаниях говорил о смысле и значении этой телеграммы. Он как бы оправдывался, считая, что начало холодной войны положила отнюдь не эта телеграмма дипломата не первого ранга, и что развертывание холодной войны уже было предопределено на более высоком уровне.

      Помимо истории с телеграммой Дж. Кеннан в 1950–1960-е годы вошел в американскую и мировую историографию как автор ряда книг о Советской России после революции 1917 года. Когда я начал готовить кандидатскую диссертацию о Брестском мире, то прежде всего обратился к книгам Дж. Кеннана. Я стал внимательно интересоваться его биографией. Весной 1952 года он был назначен послом США в Москве. В сентябре 1952 года уехал в отпуск и по дороге в Москву выступил на собрании в Западном Берлине, где сказал несколько слов о нарушении свободы в Советском Союзе. Узнав об этом, МИД СССР объявил посла США персоной нон грата. Это был, конечно, беспрецедентный случай, когда такие меры принимаются против посла крупнейшие державы.

      Казалось, что Дж. Кеннан никогда