Великий Пушкин. Антология

работать в родное село. Это был мой первый учебный год. Экзамены в школе закончились. Мы с мамой возились в огороде. Наш дом стоял на углу. Окнами он выходил на центральную улицу, а огород граничил с переулком, который вёл к небольшому парку. Там были летний кинотеатр и деревянная танцплощадка – излюбленное место отдыха. А чуть дальше – озеро. На озере стоял шум, детвора плескалась. Вдруг наступила тишина. Я подняла голову, не понимая, что случилось…

      Раздался дребезжащий гул, зазвенели стёкла. Выбежала на дорогу и обомлела. Несколько танков и бронемашин с крестами двигались, поднимая столбы пыли и сажи. За ними – автоматчики и мотоциклисты. Немцы… В страхе вернулась в хату. Задёрнула занавески на окнах, а мама неустанно крестилась и читала молитвы. Звон разбитого стекла, обезумевшие крики женщин, детей и трескотня автоматных очередей нарастали с каждой минутой. Меня трясло. Казалось, что мир рушится и больше никогда ничего хорошего не будет, а может, и самой жизни не будет.

      Сильный удар сапога чуть не сорвал дверь с петель. Вошёл толстый автоматчик с улыбающимся лицом. За ним ввалились ещё два немца. Они кинулись обшаривать дом, разбрасывая все вещи. Свиные маленькие глазки первого рыскали по хате. Вдруг его взгляд остановился. Он двинулся ко мне. Я вскочила, схватила лежащий на столе нож, спиной упёрлась к стене.

      – Штеен! – Фашист наставил на меня автомат, передёрнул затвор.

      Мама бросилась к нему в ноги, чуть не сбив его, и зарыдала, умоляя не трогать меня. Немец что-то крикнул, солдаты грубо схватили нас и вытащили из хаты. Сплошной вой обезумевших людей слышался кругом. Несколько домов уже горели. В задымлённых сараях мычали испуганные коровы, визжали поросята, кудахтали куры, блеяли козы… Хаос… Безумие… Наш пёс рвался с цепи, кидаясь на непрошеных гостей. Но тут же был пристрелен автоматной очередью толстого немца. Он, ухмыляясь, смотрел то на меня, то на собаку, мучающуюся в предсмертных судорогах.

      И тут произошло чудо! Стоявший в парке немецкий танк вздрогнул и охватился столбом пламени. Немцы, побросав награбленное, выбежали на дорогу и начали беспорядочно стрелять. Мы с мамой, не сговариваясь, бросились в сарай и заперлись там. Стрельба усиливалась, было слышно, как осколки и пули вонзаются в брёвна сарая. Сидеть и ждать было тяжело.

      – Мама, я поднимусь на чердак. А оттуда в батькову голубятню. Посмотрю, что там.

      – Ой, доченька, только не высовывайся. А может, здесь со мной схоронишься?..

      Не слушая маминых уговоров, я пробралась в голубятню. Голубей не было: они, испугавшись дыма, кружили в небе. Оглядела округу и поняла, что на немцев напали три советских танка и пехотинцы. Один наш танк стоял в начале улицы. Вокруг него суетились танкисты, что-то ремонтируя. Два других танка с пехотой ворвались в парк. Пара танков противника уже горели, а наши утюжили скамейки танцплощадки и летнего кинотеатра, где аккуратными стопками были разложены немецкое обмундирование и автоматы. Сами же фашисты, раздевшись, резвились в озере, смывая пыль и грязь. Появление «тридцатьчетвёрок» для гитлеровцев было полной