Сломанный капкан. Женя Озёрная

очередь на маршрутку. Та, пыхая газами, подъехала почти сразу после того, как он встал в хвост. Полтора часа тычков в бока, невыносимых запахов и поедания чужих волос – и мы в центре.

      ***

      «Эта, как её там. Ну которая вчера, с Белкиной. Маша? Ира?..

      Мира.

      Как будто спросил кто-то: чего тебе надо – чисто для души? А её имя ответило. И добавило потом: это я тебе обещаю».

      Но в тот день было не так. Она отошла чуть в сторону от фонтана и стояла, обхватив себя руками. Губы скривились, а взгляд пролетал куда-то сквозь тех, кто шёл в её сторону по дорожке из глубины сквера.

      За её спиной взорвался смех, и Артём остановился. Это была Белкина с её свитой.

      – Так вы ж вроде дружите?

      Губы Миры скривились ещё сильнее, а ресницы захлопали. Внутри у Артёма больно шевельнулось что-то знакомое, и он как будто потрогал пальцами невидимое стекло между ней и собой.

      – Сядь.

      Она так и продолжала стоять, только слёзы уже лились из бледно-серых глаз.

      – Сядь, я тебе говорю. – Он взял её за предплечье и подтащил к лавочке. – У тебя есть мои десять минут.

      7

      – Коллеги… попрошу внимания, – Гершель, преподаватель по выставочной деятельности, постучала ладонью по столу, с пустым ожиданием глядя в конец аудитории, где уже никто не сидел.

      Стало немного тише, но гул всё никак не утихал. Мира, сидевшая на первой парте прямо перед кафедрой, стиснула зубы и ждала, пока однокурсницы замолчат и пара действительно начнётся. Сороковую аудиторию заполнила неловкая пауза – и тут же прервалась тем, что преподавательница кашлянула.

      – Пять минут для решения организационного вопроса, и вы пойдёте радоваться майскому солнышку, – продолжила Гершель. – Целых полгода мы с вами говорили о выставочной деятельности, а теперь настала пора перейти к практике.

      Голоса однокурсниц стихли окончательно.

      – Восемнадцатого нас ждёт Международный день музеев и, как вы наверняка уже знаете, выставка студенческих работ. На факультете сложилась добрая традиция: для вас, наших первокурсников-искусствоведов, эта выставка означает первую возможность быть увиденными и услышанными… если вы, конечно, этого не сделали где-нибудь ещё.

      Сзади кто-то спросил:

      – А можно не рисовать?

      – Ограничивать вас по формату я не вправе: рисуйте, пишите, лепите, шейте. Главное…

      Гершель опять постучала ладонью по столу, чтобы не дать гулу аудитории вырасти.

      – Вы посмотрите на себя со стороны в сравнении с коллегами, воспримете реакцию зрителей и осознаете результаты вашего творчества. А для того, чтобы ваш раздел выставки представлял собой целостное творческое высказывание… нужен куратор. Да, об этом позаботится куратор выставки от первого курса.

      Мира мысленно отдалилась от аудитории, и голос Гершель стал звучать глухо. То, о чём она рассказывала, уже не имело значения: ну какой из Миры куратор? Кто-нибудь да выдвинется, чтобы перед всеми блеснуть, а она просто сдаст свою