Заблуждение. История созависимости. Евгения Кали

в тарелке – красный наваристый бульон с размякшими кусками сухарей из черного хлеба.

      – Ева! Иди есть борщ! – зовёт бабушка.

      Дедушка не любил ни меня, ни сестру, и, как я поняла, бабушку он тоже не любил. И она его. Любила ли она меня, я не знаю, потому что она никогда этого не говорила. Вообще-то она предпочитала молчать.

      Сначала я удивлялась и все время спрашивала бабушку, почему дедушка так плохо к нам относится.

      Но быстро привыкла. Все-таки лучше плохо, чем никак.

      Привыкла быть обузой, помехой, ходить на цыпочках и не дышать.

      Дедушка у нас странный, но к этому было легче привыкнуть, чем к его душераздирающему храпу по ночам. Угодить ему невозможно.

      Какой бы тихой и незаметной я ни была, проклятые половицы нет-нет, да и скрипнут в каком-нибудь новом месте.

      Когда такое случается, он заставляет всех забраться на диван и не издавать ни звука.

      И мы выполняем его странные приказы, потому что знаем – под подушкой он держит настоящую двустволку.

      Нам хватило одного раза, когда мы оказались под её прицелом, чтобы усвоить этот урок.

      Бабушка говорит, что дед так и не оправился от смерти мамы. Но это совсем не важно.

      ***

      В нашем новом доме высокие потолки. Есть даже лестница. И кровать наверху, вернее, матрас, на котором мы спим вместе с Дашкой. Дашка моя новая старшая сестра, дочь тети Люси. Я не помню, как мы здесь оказались, будто уснула в одном месте, а проснулась в этом доме.  Скорее всего, так и было. Я очень часто переезжаю. Наверное, у меня очень большая семья. Теперь вот эта Люся.

      Здесь очень светло, большие окна и много солнца, только как-то пугающе пусто.

      Игрушек у меня почти нет, поэтому я придумала себе развлечение: шпионю за взрослыми прям со второго этажа, из-под одеяла. Мое укрытие очень надежное, ни разу меня не подводило.

      Взрослые делают все время какие-то странные вещи.

      Вчера я видела, как папа затянул у себя на руке шланг, а потом воткнул туда шприц с какой-то коричневой жижей. Потом его примеру последовала тетя Люся.

      Такими шприцами я ставлю уколы своему медведю и кукле Марине с розовыми волосами. Ее мне подарила бабушка на 5 лет.

      Иногда я скучаю по бабушке, но не сильно. Папа говорит, что она плохая. А моя настоящая мама на самом деле – Люся. Честно говоря, я в это не верю. Не знаю, почему, просто не верю и все.

      ***

      Дом вверх дном, грохот и крики, все по углам.

      Папа вернулся домой. Осторожно выглядываю из своего укрытия – письменного стола.

      В этот момент папа толкает тетю Люсю и она, ахнув, падает прямо рядом со мной.

      Ну все, теперь он точно меня заметит, думаю я. Но вдруг

      Дашка не выдерживает и бросается на отца с криками:

      – Не трогай маму!

      А потом все как в замедленной съемке: лицо Дашки, встретившееся с локтем разъяренного папы, ее полет обратно в угол под лестницу, жесткое приземление на пол.

      Папа склоняется над тетей Люсей и заносит кулак прямо над ее глазом.

      Дальше