Братья. Селим Ялкут

так пойдет дальше, – сказала герцогиня, прерывая сбивчивое чтение, – мне придется подыскать более выразительного чтеца. Который не запинается на каждом слове. Мати, подойди. Я хочу, чтобы вы оба читали по очереди. Тогда наш декламатор не будет таким рассеянным.

      – За скромный нрав свой получил Пелей Фетиду в жены… – неуверенно начала Мати.

      – Громче. – Приказала герцогиня. – Неужели всем сегодня отказал голос.

      – Теперь его слова. – Мати казалась рассеянной и чуть не плакала. Он ледяного спокойствия, с которым она давала отповедь Альберту, не осталось и следа. На Михаила она не смотрела.

      – Значит, ты читай. – Разгневалась Миллисента. – Одна бессонная ночь лишила вас обеих голосов. Будьте внимательны.

      – Она ж и бросила его. Сбежала. Был он скромник.

      Был увалень. И не умел играть в постели ночью…

      – По сердцу женщине наглец. – Запинаясь, Михаил дочитал реплику до конца.

      – Теперь ты. – Приказала герцогиня фрейлине. – Не спи. Ты должна подхватывать его слова.

      – Когда ж ощиплют там его и сзади редьку вставят, Питомец твой докажет чем, что он не толстозадый.

      – А пусть и толстозадый, что плохого в этом? – Торопливо закончил Михаил.

      – Хватит. – Приказала герцогиня. – Что за бесстыдство? Кто выбрал эти комедии?

      – Их дал смотритель библиотеки. Он сказал, во время карнавала хочется чего-нибудь повеселее. Самое время посмеяться над старой сатирой.

      – И все же. – Герцогиня обвела взглядом фрейлин. – Это не для наших ушей. Посмотри на нее. Она с трудом выговаривает слова.

      Мати, действительно, покраснела и выглядела смущенной.

      – Притворщица. – Думал Михаил – Изображает невинность. А сама назначает любовные встречи, отослав жениха на другой конец города.

      Так он думал еще не поверженной окончательно и протестующей частью сознания. А сам нетерпеливо дожидался вечера.

      – Сегодня я объяснюсь. Нужно это сделать.

      Но объяснение не удалось. Каждый миг их встречи был полон. На каждый поцелуй, каждое объятие его возлюбленная отвечала с такой благодарностью и восторгом, что Михаилу казалось, собственное тело не принадлежит ему, оно лишь сосуд с пробужденным пылающим огнем. Все, что не касалось теперь их обоих, утратило всякое значение. Судьба несчастливого Альберта, казалась малозначащим недоразумением, которое он, не колеблясь, готов был преодолеть.

      Когда он хотел объясниться, женщина закрыла ему рот ладонью. Она предпочитала оставить все, как есть. Розовый привкус ее дыхания смирил его. Она приблизила свою грудь к его губам, он ощутил укол и отпрянул от неожиданности. Она тихо рассмеялась и поднесла к его губам невидимое распятие, хранящие тепло ее груди. Драгоценный камень, оцарапавший губы, был вставлен в терновый венец.

      Время для объяснений так и не пришло. Еще в темноте она выставила его за дверь. Следующую ночь – последнюю ночь карнавала они должны были провести вместе. Он шел домой, когда