Реинкарнация. Павел Козлофф

чем разум. Вот и его душа к чему-то устремлялась, и не вникала – индуизм? Не индуизм?

      «Какая странная, однако же, беседа, – чуть ошарашено подумал офтальмолог. – И до чего же все, однако, интересно. Да и участок, коль убраться, неплохой. Ценней всего – Москва почти что рядом. Я дам задаток, чтобы не перекупили».

      Так точно он в тот день и поступил. Как сделка состоялась, моментально понаехали строители. И к августу весь дом уж был готов.

      То дерево со странными цветами офтальмолог не срубил. Его жене оно понравилось, а он не вспоминал о глупых домыслах соседки.

      С Натальей Алексевной они стали очень добрые друзья. И как-то раз она сказала:

      – Вы помните историю про дом? Я говорила вам, про рухнувшую стену? И вот додумалась, что лучше бы не трогать ничего.

      Не завались тогда стена, и дом стоял бы. Не надо дергаться, а надо жить тихонько. И радикально ничего не совершать. Поверьте мне, послушайте старушку.

      – Вас надо ещё замуж выдавать, – и Николай даже слегка расхохотался.

      Теперь Наталью чаще видели в саду. Похоже, что трудилась над дизайном. Если самой не удавалось, то кого-нибудь просила. Как будто видела какой-то идеал, и до него она свой садик доводила.

      Сосед считал себя обязанным справляться:

      – О чем же вы теперь для нас напишите?

      – Мне трудно у компьютера, совсем уже испортила глаза.

      – Давайте вас прооперируем. Работы-то всего на полчаса.

      – Чуть позже. Я немного не готова.

      И в ноябре, когда все листья облетели и уже посыпал снег, Наталье Алексеевне успешно удалили катаракту. Она заметно оживилась и радовалась за свой новый взгляд. Уже взялась за монографию, когда вдруг приключился с ней инсульт. Её не стали транспортировать в больницу, а взяли к ней сиделку, чтоб обеспечить круглосуточный уход.

      Два дня она смотрела неподвижными глазами и вряд ли что хотела говорить. И слышала ли что-то – неизвестно. Не откликалась на реальность, а доверилась виденьям, кружившимся пред ней калейдоскопом. Она старалась сделать важный очень выбор. И ей мерещились какие-то цветы.

      На третий день её не стало.

      Дебют Закржевского

      – Вот, Миша, это будет ваша гримуборная, – заведующая костюмерным цехом Тамара Ивановна, полная женщина с добрым лицом, источала гостеприимство. Она ведь тоже когда-то была балериной. – Вон там, гримерный столик у окна. Ребята здесь хорошие, сейчас придут и познакомитесь.

      Для Михаила этот день был торжественный. Вчерашний выпускник впервые выходил на сцену, как артист балета. Приятель по училищу, вступивший в труппу на год раньше, предупредил, что надо «проставляться». Миша купил спиртное и какие-то закуски. Мест в гримуборной было пять. Три артиста вскоре подошли, пожали руку, коротко назвали имена. Соседний гримерный стол был пока что не занят. Но и его хозяин появился. Он был постарше всех, назвался Валерий Модестович.

      С виду Валерий Модестович был более чем прост. Вряд ли кто мог