Золото под ногами. Алексей Заревин

соснами и замшелыми валунами. Те же папоротники, шум реки и смердящий Вилли Бойл на камнях. Дежавю было необычайно ярким, казалось, тяжёлый дух смерти снова висит в воздухе. Сэма охватило отвратительное ощущение бессилия, которое он испытывал возле трупа. Ноги ослабели, шаги стали тяжелыми и неуверенными. Снова сосны, снова валуны, между ними иссиня-черная спина мертвеца с зияющими ранами, в которых копошатся суетливые насекомые. И запах. О господи, что за мерзкий запах! Кажется, Сэм пропитался им навсегда. Одежду придётся выбросить. У реки был ветер и свежий аромат воды и травы, а теперь опять…

      Лошадь Сэма тоже занервничала, она пританцовывала, всхрапывала, словно не желала находиться рядом с человеком, от которого так противно пахнет.

      Сэм остановился у кромки леса и отпустил лошадь. Он едва держался на ногах, и не падал только потому, что обхватил правой рукой крепкий сосновый ствол и прижался лбом к шершавой коре. Он не знал, сколько времени так простоял, вдыхая аромат смолы, проступившей из свежего пореза. Смола не успела затвердеть. Сэм примял большую желтую каплю, и на пальцах осталась липкая жвачка, похожая на мед. От мощного пряного запаха ему стало легче, он отошёл от дерева и огляделся.

      Обе лошади – его и Крамера – ушли к реке и паслись там, выщипывая редкую травку, пробивающуюся из-под речной гальки. Шерифа нигде не было видно, и Сэм встревожился. Он торопливо вытер пальцы о кору, но смола все равно осталась на коже. Сэм поднес пальцы к носу и, перебивая смолой гадкую обонятельную галлюцинацию, зашёл в лес, и не успел сделать пяти шагов, как увидел Фила.

      Крамер неподвижно стоял в сорока ярдах от Сэма. Солнечный луч падал точно на форменную черную шляпу шерифа, и та издавала странное сияние, словно траурный нимб над головой святого Франциска.

      – Мистер Крамер, – полушепотом произнес Сэм.

      Крамер не отвечал.

      – Фил, ты слышишь? – повторил Сэм чуть громче.

      Не оборачиваясь, шериф медленно поднял руку и сделал знак подойти. Этот спокойный, почти вялый жест внезапно посеял в душе Сэма робость и смятение. Расслабленная поза, в которой стоял шериф, его плавный взмах руки – все это было так обыденно и безобидно, словно старина Фил приглашал малыша Сэма к столу в День Благодарения. И в то же время жест, спокойствие, черная шляпа и яркие солнечные лучи – все это было до ужаса неуместно, потому что именно сейчас всем нутром, каждым нервом Сэм ощущал присутствие смерти.

      Она была рядом – уродливая безносая старуха с косой. Это ее запах туманил разум и застил взор; это ее истлевший саван мелькал серыми лохмотьями в лесном сумраке, волновал густой плотный воздух, пробуждал в сердце животный страх. Ноги Сэма, безвольно подогнулись в коленях, руки стали тяжелыми, словно на них надели невидимые нарукавники, набитые мокрым песком

      Сэм нащупал рукоятку кольта и медленно двинулся вперед. Шум реки постепенно затихал, уступал тихому бормотанию леса. Сэм ступал по мягкому ковру из мха, старательно перешагивая редкие кустики брусники, словно в этом