Ампрант. Селим Ялкут

взвращенной на собственном огороде Клавдии Ивановны, без всякой химии, как для себя. И хоть посматривал по сторонам настороженно и колко, но еще не очерствел окончательно, не заматерел и готов был улыбнуться, извиняясь за временную озабоченность. Потому выглядел Виктор Андреевич несколько загадочно в легкой хлопчатобумажной куртке с широким поясом стиля блузон, который где-то раздобыла жена и преподнесла, как подарок, для будущей поездки за границу.

      – Что с тобой, Витя? – Спрашивала Леночка.

      – Со мной? Ничего. – Ананасов изображал удивление.

      – Не хочешь говорить… – Сникала Леночка, чувствуя обман фибрами влюбленного сердца.

      Не то, чтобы он не хотел, просто что-то мешало. Бездомные, они шли после работы в кино или бродили по укромным улочкам в нижней части города. Хорошо еще, что жена Ананасова ушла с головой в работу и тоже стала задерживаться. А сегодня, в субботу отправилась с утра куда-то, даже особенно не прояснив. Сказала, что к портнихе, но Ананасов знал, портниха в больнице, и Валя, вроде бы, знала, что он знает. Семейная жизнь шла нервно, вразнос. Росло отчуждение и холод, как растет лед в горах, перед тем, как обрушиться с грохотом. Оба чувствовали и страшились, потому ходили и разговаривали с осторожностью, избегая выяснения отношений. И сегодня Ананасов молча снес Валин уход, заявился к Жоре, втянул в ненужное с утра застолье. Хорошо, что Жорина жена – Зира, женщина татарских кровей относилась к Ананасову по доброму.

      Друзья, поднявшись из-за стола, отправились в путь. Прямо за домом начинался заброшенный лесопарк, тянулся вдоль железной дороги. Тропинка была влажной после ночного дождя и отпускала туфли с причмокивающим звуком сожаления. Место было сырое, болотистое, неуютное, предназначенное для разговоров досадных и неприятных.

      – Подумай, что делать с Соткиным. – Рассуждал Жора. – Он пока единственный, кто нам известен. С иностранцами шляется. И интересуемся им не только мы.

      – Потому делать ничего не нужно. – На правах пострадавшего за Ананасовым было последнее слово. – Мне скоро ехать. Сейчас главное, дотянуть. А к приезду все забудется. Или сам пойду, повинюсь.

      – Но кто-то тебе сильно хочет нагадить. – Рассуждал Жора. – И, пока ты будешь отмалчиваться, сила на их стороне. Поговори с Леночкой. У женщин особый взгляд, ты внимания не обратишь, а они заметят.

      Жора по камням перескочил через ручей и оказался на большой поляне, густо поросшей травой с островками мяты, щавеля и обилием желтых цветков одуванчика, что делало поляну похожей на посыпанный зеленью омлет. Здесь на солнечной стороне было сухо, сумеречный холодок исчез. За поляной, утопая в молочно-розовом цвете яблонь, тянулись ветхие строения, брошенные домики под ржавыми кровлями, рассыпающиеся сарайчики, сбитая на бок голубятня. Все это виделось сквозь плетение изгороди из проволоки, досок, камней, даже спинок кроватей, крепко прикрученных к стволам деревьев. Только защищать и прятать здесь было нечего. И не от кого. Вокруг ни души. Одичалая