Безумная ночь. Лиз Карлайл

слева от тропы, шипела она. – Нет, нет – и нет!

      Следующей жертвой пали кусты форзиции ветки аж разлетелись в разные стороны. За ними следом взлетели и скрылись в ночи обломки ветвей тиса. Острый запах хвои висел в воздухе, а Фредерика продвигалась вперед, срывая свой гнев на кустах и цветах, которые в свете луны попадали в поле ее зрения. Она почувствовала, что слезы жгут глаза. Ох, Джонни! Она-то думала… Он столько ей обещал, говорил…

      Теперь она понимала, что все было совсем не так. В мае он женится на своей кузине – по приказу отца, как он сказал. Да, он безумно любит Фредерику, всегда любил, но в случае неподчинения его грозили лишить наследства, и тогда у него не будет ничего: ни земельных угодий, ни жилья.

      Фредерика напомнила ему, что это неважно – за нее дают щедрое приданое, но все было бесполезно. Возможно, конечно, у его кузины приданое еще больше, но комок в горле не позволил ей задать этот вопрос, и Джонни с печальной улыбкой поднес ее руку к губам в прощальном поцелуе.

      Однако кровь Фредерики была недостаточно голубой, вернее, недостаточно английской для добропорядочного помещика Эллоуза, и она сумела понять то, что осталось невысказанным. Фредерика, несмотря на титулы ее кузенов, деньги и влияние, была незаконнорожденной, то есть, попросту говоря, осиротевшим ублюдком, рожденным иностранкой. Что может быть хуже в Англии? По крайней мере, так ей сейчас казалось.

      Она почти добралась до верхней террасы, обнесенной низким каменным бордюром с самшитовыми деревцами по бокам. Возле двери черного хода все еще горел висевший на крюке фонарь, слабо освещая каменные плиты, которыми был вымощен двор. Подняв над головой плетку, Фредерика нанесла последний безжалостный удар по ближайшему самшитовому деревцу и вдруг услышала хрипловатый мужской голос:

      – Господь всемогущий! За что?

      Фредерика отскочила, зажав рукой рот.

      Из-за самшита появилась широкоплечая мужская фигура, лихорадочно застегивая ширинку.

      – Черт побери, Фредди! – пророкотал мужчина, не выпуская изо рта тлеющего окурка манильской сигары. – Ведь так можно довести и до апоплексического удара!

      До смерти перепуганная, Фредерика чуть наклонилась вперед, вглядываясь в темноту, увидела знакомое золотое кольцо-печатку, словно подмигнувшее ей в лунном свете, и простонала:

      – О господи! Бентли Ратледж, кто же еще. Что, скажи на милость, ты здесь делаешь?

      Ратледж грубо хохотнул и застегнул последнюю пуговицу на брюках.

      – А как ты думаешь, Фредди, любовь моя? – Вынув изо рта сигару, он присел на каменный бордюр. – Постарайся в следующий раз хотя бы предупредить.

      – Стыдись, Ратледж! Неужели Тесс забыла поставить ночной горшок под твою кровать?

      Если не считать первого шока от неожиданности, Фредерика была не слишком смущена. Ратледжа она знала, кажется, всю свою жизнь. Он был лучшим другом ее кузена Гаса и всеобщим любимцем в Чатеме, где обычно бывало полно гостей. И хотя тетушка Уинни не раз говорила,