.

к Тимке подъехать, чтобы, объяснить, что Антон не злодей, который хочет отобрать его у нас. И я папой-Мишей для него на всю жизнь останусь.

      В это время из дверей высунулась Тимкина вихрастая голова.

      ––Пап-Миша, можно мне во двор на качели?

      ––Иди сюда. Завтра перед уроками подойдешь к Лесе Ивановне, и что она тебе скажет, то и сделаешь.

      ––Ладно-ладно. Ну, можно на качели?

      ––Можно, но завтра. Понял? Веревки я поменял. Вот только думаю, не переставить ли столбы подальше от забора. Уж больно лихо вы с Сенькой раскачиваетесь. Соседи боятся, как бы вы к ним на веранду не залетели. А сейчас – марш в свою комнату под домашний арест!

      ––За что?!!

      –– За то! Цветы – отдельно, крысы – отдельно. И чтобы в кабинет биологии без дела нос не совать.

      Спать легли поздно. После программы «Время» смотрели по телевизору любимый фильм «В бой идут одни старики». Тимку отправили спать в десять часов. Но он, уже в пижаме, столько раз выходил «попить воды», что, в конце-концов, очутился у Михаила Петровича на коленях, где и задремал.

      Последней легла спать Зинаида Васильевна. Вспомнила, что не замочила на ночь рабочий комбинезон мужа и встала уже с нагретой постели. Когда возвратилась, Михаил Петрович крепко спал. А у нее сон пропал. С чего-то вспомнилась золовка, Тимкина мамаша, которая пятый год безбедно жила в Канаде и вестей о себе не подавала. Михаил сам о ней узнавал через своих одноклассников, которые уехали в Торонто в одно с ней время.

      И как это в одной семье один ребенок вырастает таким хорошим, как Мишка, а другой уродом. Не в смысле красоты, конечно. Надька была в поселке первой красавицей. Выше брата на голову, талия, как у артистки Гурченко, кудри по плечам и глаза! Огромные серые с темным ободком… У Тимки такие же, и еще волосы вьются, потому все говорят – в мать. А в нем гораздо больше от Антона, гораздо больше! И бровки прямые в ниточку, и нос – совсем даже не вздернутый, и губка верхняя забавно так выпячивается. А что волосы вьются, так они и у Мишки вились…когда были. Только они с сестрой – русые, а Антон и Тимка – чернявые.

      Потом Зинаида Васильевна подумала, а не подкрасить ли ей волосы хной, как советовала сестра Клара. Стала прикидывать, стоит ли делать это самой или пойти к подруге Насте в парикмахерскую. Потом вспомнила, что обещала той рецепт сладкого плова, прикинула, во что же он обойдется ей по нынешним временам, стала перемножать и складывать граммы и рубли, путая одно с другим, и, наконец, задремала.

      На следующее утро Тимка, как было строго наказано Михаилом Петровичем, до занятий подошел к учительнице географии и вместе с ней отправился восстанавливать дипломатические отношения с биологичкой. Говорила в основном Леся Ивановна, а Тимка стоял, скромно потупив голову, и рассматривая шнурки на кроссовках. Они были разные. Один был красный, а другой – белый – знак братского единства с Арсением, то есть Сенькой Лозовым. И не было у него предчувствия, что их дружба, спаянная манной кашей еще в детском саду, вскоре может подвергнуться суровым испытаниям,

      День был обычный с о-очень короткими переменами и скучными