Шкатулка с пуговицами. Лариса Хващевская

вибрировал телефон.

      – Поля, ты только не ори, – голос Лиманской звучал виновато.

      – Не называй меня Полей, – холодно проинформировала Полина. – Это для друзей.

      – Ну, хорошо. Ты же знаешь, что я всегда стараюсь быть объективной. Твоя последняя книжка не дотягивает. Ты сама разве не чувствуешь? Конец смазанный, торопливый. Как будто ты спешила поскорее избавиться от героев.

      – Ты Брут. Если не сказать хуже.

      – Глупая, это тоже реклама. Прочитают рецензию, захотят убедиться сами.

      Полину внезапно осенило:

      – Лиманская, к чему снятся пуговицы?

      – Понятия не имею. А что?

      – Ты можешь искупить свою вину.

      – Придумать новый сюжет? – тяжело вздохнула та.

      – Нет. Ухаживать за улитками, пока меня не будет. Я уезжаю в творческую командировку.

      – Терпеть не могу этих склизких тварей. Ну, почему ты такая странная? У всех людей кошки, собаки, хомячки, наконец. А ты? Улитки.

      – Так посмотришь?

      В трубке помолчали.

      – А тогда мир?

      – Не знаю, – честно призналась Полина. – А хомячков сама разводи.

      Потом был долгий перелет до Новосибирска и, наконец, пригородный поезд, который через четыре часа должен был остановиться на станции Чулымская. Попутчица ей попалась разговорчивая, даже слишком. Дамой она была весьма экзотической. Женщина-гусеница, называла таких Полина. На ней была розовая футболка с изображением кошки, которую растянули до размеров монстра арбузные груди (как метко заметили однажды классики). Ольга (а соседка представилась именно так), видимо, совсем не смущалась бесконечными складками, свисающими по бокам узкой джинсовой юбки. И себе, судя по всему, очень нравилась. Она без предупреждения перешла на ты, и, не задумываясь о том, интересно ли это Полине, стала излагать свои политические и житейские взгляды. Причем меры по восстановлению справедливости она предлагала самые радикальные. Сбросить бомбы на внешних врагов и поделить все нажитое олигархами внутренними было, по ее мнению, самым правильным решением. Дальше Полина узнала все о многочисленном семействе гусеницы. Был муж – тракторист, которого она не однажды гоняла с соседкиного огорода. Но он был ею прощен, поскольку, как известно, все они кобели. А «хрен на хрен менять – только время терять». И потом соседке тоже досталась по первое число. И эта гадина, к которой «и конный и пеший», ходила на работу с синяком. «Зеть» достался дочери безрукий, гвоздя не вобьет. Все книжки читает. Сын, чудесный работящий мальчик, «попал как кур в ощип» к гадюке, у которой «зубы-губы», но Ольгу не покидала уверенность, что она «костьми ляжет», а жизни им не даст. Стараясь не втягиваться в энергетический маятник, Полина все же с изумлением смотрела на женщину. «Да, – вспомнилась Полине статья Ленина о Герцене, которую заставляли читать на филологическом