Моя снежинка. Диана Фад

мать возникла в дверях, комкая края своей футболки на животе.

      – Зачем? – подняла я голову от подушки.

      – Он должен знать, что первое сентября и помнить о тебе, – сказала мать с каким-то безумным взглядом, глядя на меня, – Ты его дочь, он должен!

      – Мама, прошу тебя, успокойся.

      – Нет, это ты послушай меня! Если не напоминать о себе, твой отец забудет, что у него дочь!

      – Он уже забыл, – проворчала я, пытаясь как-то успокоить мать и успокоиться сама, но это все равно, что раздувать угли в костре.

      – Звони ему!

      – Нет.

      – Звони говорю!

      – Мама, зачем тебе все это нужно? У него другая семья, жена беременна, мы ему просто не нужны! Понимаешь?

      Звонкая пощечина прилетает по лицу, и мать замирает.

      – Звони, – говорит тихо.

      – Что я ему скажу? – говорю, прижимая руку к щеке, что горит огнем.

      – Спроси, почему не позвонил, расскажи, как встретили в новой школе, – бубнит мать, словно заученный текст.

      – Ему это не нужно.

      – Я лучше знаю, что нужно твоему отцу, звони!

      Мне легче позвонить отцу, чем видеть ее такой, полубезумной, практически сумасшедшей. Взгляд сверкает, руки дрожат, что она от меня хочет? Подхожу к своей сумке и достаю телефон, нахожу контакт отца и набираю. Мать стоит рядом и не собирается уходить, будет слушать весь разговор.

      – Даша? Что тебе? – слышу голос отца, словно в тумане, руки подрагивают, мне больно!

      – Привет, пап, ничего, первое сентября. Хотела сказать, что в новой школе все хорошо, – пытаюсь сказать быстро, но губы предательски дрожат. Произношу слова скомкано и еле слышно.

      – Я рад, что тебе нравится, у меня много дел, – отвечает отец и кладет трубку.

      Тишина, что стоит в комнате, превращается в масло. Она стекает по мне, обволакивая и глуша все звуки. Я ничего не слышу и практически не вижу, только мать смотрит на меня, словно я гадкая лужа под ее ногами.

      – Дура, – говорит она мне и разворачивается, выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь. Слезы все-таки прорвались, обжигают солеными и горячими дорожками щеки. Я не понимаю, что делаю не так, не могу понять.

      Глава 9. Кир

      Близнецы увязались за мной на станцию, и я не стал их прогонять, пусть идут, может чему научатся. В жизни все пригодится. После пришел домой, надеясь, что разошлись все. Мать спала на кухне, привалившись головой к стене. На столе стояла пустая бутылка, банка из-под кильки полная окурков, шкурки от колбасы, рюмки. В кухне пахло перегаром и чем-то кислым. Дружков ее не было, видимо моя угроза подействовала. Встал у входа на кухню и прислонился плечом к косяку, глядя на мать. Что мне с ней делать?

      Когда-то, лет девять назад это была самая красивая женщина, которую я когда-либо знал и дело не в том, что она мать, не в этом. Она действительно завораживала даже меня, ребенка. Я думал, что мать фея из сказки, гордился этим. Мать выступала в театре, танцевала сольные партии, и я не пропускал ни один ее концерт. Вначале, мы ходили вместе с отцом, потом я один, но каждый раз я замирал,